Авраам, Исаак и «The Last of Us»

Перевод выдающейся статьи Кристофера Хоуэлла, прекрасной не только непривычно серьезным подходом к игре (сравнить Библию, пулитцеровского призера и «The Last of Us» — это, мягко скажем, неожиданно),  но и свойственным исключительно высокому искусству анализом.  

«И сказал [Господь], возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

Так начинается библейское сказание о жертвоприношении Исаака. Этот отрывок десятилетиями доставлял немало трудностей благонамеренным учителям воскресных школ. Тем не менее, он остаётся неотъемлемой частью не только христианского вероучения и проповедования, но и живёт за пределами церкви в популярной культуре. Эту историю как нельзя лучше характеризуют слова «правдивый миф» в понимании, изложенном Дж. Р. Р. Толкином и Клайвом Льюисом. Ведь главная тема этого рассказа снова и снова сводится к тому, что нам, возможно, придётся жертвовать кем-то близким и любимым, если этого требуют обстоятельства. Несмотря на нравственную неоднозначность, этот «правдивый миф» набирает популярность в разных проявлениях и воплощениях. Он появляется в современных романах, фильмах, телесериалах и даже видеоиграх. Исходя из моего опыта, люди чаще всего задаются вопросом, зачем Бог повелел Аврааму убить своего сына, но, пожалуй, ещё более распространённый вопрос: что же об этом думал Авраам? Что происходит в душе родителя, которому дали такое повеление?

Я на днях размышлял о жертвоприношении Исаака, так как недавно прошёл игру The Last of Us, получившую множество наград.  Выпущенная в 2013 году, она изображает мир, где общество пало после того, как мутировавший штамм грибка кордицепса поразил человечество, превратив людей в жестокие и хищные существа. Игра имеет поверхностное сходство с зомби-хоррорами (жанром, который уже приближается к критической массе), но его главным фокусом становится пересказ истории Авраама и Исаака. Во многом, она близка роману лауреата Пулитцеровской премии Кормака МакКарти «Дорога», ведь обе они являются переосмыслением этого «правдивого мифа» из Книги Бытия.

В «The Last of Us» персонаж игрока – Джоэль, мужчина средних лет, закалённый несчастьями и трудностями выживания в жестоком новом мире. Первые же минуты игры содержат душераздирающую сцену трагической гибели его дочери Сары, застреленной во время первой волны эпидемии солдатом, опасающимся, что она может быть заражена. Затем сюжет переносит нас на двадцать лет вперёд, и мы видим Джоэля опустошенным, циничным и жестоким человеком. Он видел, как рухнула цивилизация, как от человечества остались лишь враждующие кучки изголодавшихся и отчаявшихся. Его имя, таким образом, оказывается очень подходящим, ведь пророк, в честь которого он назван, спрашивал у старцев: «Бывало ли такое во дни ваши, или во дни отцов ваших?» (Иоиль 1:2). Это небывалое бедствие принесло двадцать лет горя. «Пробудитесь, – призывает пророк, – и плачьте и рыдайте» (1:5). Пророк Иоиль описывает нашествие народа, который «сильный и бесчисленный; зубы у него – зубы львиные, и челюсти у него – как у львицы» (1:6). Думаю, оправданным будет сравнение идущего дальше описания этой напасти с «заражёнными» из игры:

Став свидетелем такой катастрофы, Джоэль становится жестоким и беспощадным «выживающим», который постепенно теряет всё человеческое, теряет семью, теряет друзей. «Эти годы принесли мне только кошмары», – говорит брат Джоэля, Томми, где-то в середине игры, когда впервые за много лет, они встречают друг друга. «Ты выжил только благодаря мне!» – в гневе кричит на него Джоэль. «Я того не стоил», – отвечает Томми. Грань, за которую заходит человек ради того, чтобы выжить, становится той гранью, за которой он перестаёт быть самим собой, и хотя тело Джоэля живёт, душа его уже мертва.

Снова и снова игра возвращается к этой своей главной теме: пусть заражённые ужасны, настоящее зло в этом мире – люди, и Джоэль в их числе. Он привык оправдывать свою жестокость тем, что он – «уцелевший», но правда в том, что хороших людей больше не осталось. Как говорит Билл, один из второстепенных персонажей: «Видишь ли, как бы плохи они [заражённые] ни были, по крайней мере, от них знаешь, чего ждать. Я больше нормальных людей боюсь». Развивая эту тему, игра «The Last of Us» показывает последствия первородного греха искуснее, чем большинство катехизисов и курсов теологии. Кажется, что вину людей из мира игры невозможно искупить. И не потому, что они так порочны, но потому что их отчаяние сделало их бесчеловечными. В них уже нечего спасать.

В «Дороге», главном источнике вдохновения для «The Last of Us», протагонист назван просто «человек». Как и Джоэль он пережил утрату близкого (своей жены) и стал недоверчивым и жестоким выживающим. Мир «Дороги» очень похож на мир «The Last of Us», только вместо грибка-вируса цивилизацию уничтожила неназванная катастрофа (предположительно, комета или метеорит), и в хаосе человечество распалось на банды мародёров и каннибалов. История рассказывает о том, как человек вместе с сыном, мальчиком, путешествует по стране в поисках безопасного места.

Из сюжета явствует, что человек умирает. Не дано никаких подробностей, но читатель видит, как он, скорчившись на земле, харкает кровью и клянёт Бога. Он восклицает: «Покажешься ты мне наконец? Есть у тебя шея для удавки? …Будь ты проклят во веки веков, душа-то у тебя есть? Ох, Боже». Его надвигающаяся смерть заставляет его задуматься, что ему делать с сыном. Единственными жителями на земле остались блуждающие банды каннибалов, и если человека с сыном поймают, их подвергнут невообразимым и бесчеловечным пыткам, прежде чем постепенно съедят. Человек понимает, что оставить сына одного после своей смерти он не может, он знает, что в конце концов будет вынужден убить своё дитя, чтобы спасти его от ещё более ужасной участи. Снова и снова он возвращается к этому вопросу: «Сможешь? Когда время настанет? Сможешь ли?» Как и у Авраама, его путь должен закончиться жертвоприношением единственного ребёнка.

А сын, между тем, представлен исполненным почти божественной благодати. Человек видит его, как нечто божественное, как дар, каким был и Исаак. Он говорит сам себе о сыне: «Если он не есть слово Божье, то Бог и не говорил никогда». Мальчик – последний отблеск Божьей правды. «На этой дороге нет никого, кто знал бы Бога», — говорит рассказчик. У человека ничего не осталось, кроме сына, который для него «залог», «весь его мир» и «всё, что отделяет его от смерти». Точно так же, как Исаак был даром преклонных лет Авраама, обетом будущего, которое казалось невозможным, так и мальчик – единственная причина жить, даже когда всё остальное кажется утраченным.

И несмотря на мрачную окружающую действительность, мальчик решительно и твёрдо придерживается нравственного поведения, «несёт огонь». Оба героя часто говорят о том, что «несут огонь» и эта туманная фраза, похоже, означает «благодать», то хорошее, что есть в людях. Они хорошие, потому что не опустятся до каннибализма, они не сделают чего-то, что объективно плохо. «Потому что мы – хорошие», – говорит сын. – «И мы несём огонь». Человек соглашается. Огонь воплощается в его сыне, отец даже зовёт его «божиим драконом». Куда бы они не шли, они несут с собой огонь, а значит, и Бога. В конце концов, огонь – это мотив, который и в Библии часто представляет собой нечто божественное. Когда Моисей встречает Бога, он видит перед собой огонь: «Господь явился ему в пламени горящего куста».  Огонь сопровождал израильтян во тьме пустыни. В знаменитом поединке Илии и пророков Баала, Бог сжигает жертвоприношение в пламенном вихре, и Илия говорит: «тот Бог, что ответил огнём, да будет истинный Бог». В эти мгновения пламя на разные лады представляет собой постоянное присутствие Бога. В мальчике и огне, который он несёт сокрыта надежда. Кроме того, что через огонь Бог являет себя и своё постоянство, огонь также является очищающим. Как говорит Павел в первом послании Коринфянам, тот, кто будет спасён «сам спасется, но так, как бы из огня». Огонь спасителен, он – надежда, которая живёт в мальчике. И так же эта надежда представлена в «The Last of Us».

В «The Last of Us» таким лучом света становится Элли, второй главный герой игры. Четырнадцатилетняя Элли невосприимчива к штамму кордицепса. Её иммунитет даёт надежду на лекарство, вакцину, которая может остановить неотвратимый конец этого мира. Элли, как и мальчик, несёт огонь. Первая часть её имени «Эл» – одно из слов, на иврите означающих «Бог». Впрочем, имя Элли, по-видимому, происходит из греческого. Оно является сокращённой формой от имени Эллен или Елена, имени, которое значит «факел», «свет» или «луч». Элли несёт огонь, она сама – огонь. Она – символ надежды на будущее, которое казалось потерянным.

Против собственной воли, Джоэль вынужден сопровождать Элли в путешествии через всю страну в поисках Светлячков (ещё один образ, связанный с огнём и светом) – группы бойцов сопротивления, которые считают своей задачей спасение человечества и восстановление рода людского в его былой славе. Изначально отстранённый и безразличный, Джоэль пытается не подпускать Элли близко, ведь она слишком сильно напоминает ему о дочери. Он не хочет привязываться к Элли, ведь привязанность означает боль. Когда Элли расспрашивает Джоэля о его жизни, он злится: «Ты понятия не имеешь, что значит утрата». Элли отвечает: «Я ведь не она». Это самый большой страх Джоэля: снова привязаться к кому-то и снова потерять.

Но дело в том, что Элли тоже теряла близких, и она нуждается в Джоэле точно так же, как он нуждается в ней. По мере развития игры их связь крепнет, и Джоэль позволяет себе полюбить Элли. Он начинает смягчаться, наблюдая за эксцентричными и легкомысленными выходками Элли и говоря с нежностью: «Чудна́я ты». Но с течением времени он всё сильнее привязывается к ней и хочет удержать её в своей жизни. «Когда-нибудь я научу тебя играть на гитаре, Элли», – говорит он, заглядывая в будущее, за пределы жуткой ситуации, в которой они находятся. Он, наконец, позволяет себе говорить о своей дочери, снова произносить её имя, смотреть на её фото, не пытаясь скрыть боль. «Представить себе не могу, каково это – потерять человека, которого так любишь», – говорить ему Элли. – «Мне так жаль». На что Джоэль отвечает: «Ничего, Элли, всё в порядке». Как и в «Дороге», связь между Джоэлем и Элли становится такой сильной, что даже несмотря на ужасающую действительность, и страшную боль в жизни Джоэля, всё в порядке. Как думает человек из романа МакКарти: «Будь я Богом, я бы создал мир таким же, и ничуть бы его не изменил».

До этих пор «The Last of Us» остаётся верной принятым законам жанра и схожа с «Жертвоприношением Исаака» и «Дорогой». Но концовка игры переворачивает всё с ног на голову. Авраам и человек знают, что должны убить своих сыновей, когда они доберутся до вершины горы. Джоэлю это ужасное откровение ещё предстоит.

Когда Джоэль, наконец, приводит Элли к Светлячкам, он узнаёт страшную правду. Чтобы разработать вакцину против грибка кордицепса, они должны провести смертельную операцию на мозге Элли. Джоэль не может этого принять. В противоречивой и спорной сцене, Джоэль врывается в операционную, убивает главного доктора – быть может, последнего нейрохирурга, оставшегося на земле, – и спасает Элли от Светлячков. Он увозит её далеко от их убежища, а затем, когда она просыпается от наркоза, лжёт ей о том, что случилось. «Оказывается, таких как ты много, Элли», – говорить он, – «Они решили больше не искать лекарства».

Здесь-то и возникает самый разительный контраст между этими историями. И в «Жертвоприношении Исаака», и в «Дороге», и в «Одних из нас» дитя выживает. Умирая, протагонист МакКарти решает не убивать своего сына. Он говорит: «Я думал, что смогу держать мёртвого сына на руках, но я не могу». У него нет никаких причин верить в его безопасность, но у него есть вера. «Тебе повезёт», – говорит он, – «Обязательно повезёт». Исаак, мальчик и Элли – все они выживают, но разница состоит в знании и действиях родителей. Авраам и человек знают, что они должны сделать, но у них есть вера в то, что Бог заменит эту жертву. Джоэль же не знает, чего от него потребуют, а когда достигает больницы – вершины горы Мориа – он не даёт принести Элли в жертву. Он убивает врачей и забирает её. Не будет подмены и не будет спасения.

Концовка вызвала волну споров и совершенно противоположных мнений игроков. Пол Тесси написал для «Форбс», что «пожертвовать Элли было бы «правильным выбором. Так бы поступил герой. Но Джоэль так не поступает». Джоэль не герой, хоть и кажется таковым, только потому, что он – персонаж игрока, и мы предполагаем само собой разумеющимся, что мы играем за героя. Сцена ещё более сильна оттого, что игрок должен делать то, чего хочет Джоэль, невзирая на собственные устремления. Стоя на вершине горы, каждый игрок должен убить кого-то, кого он убивать не желает. Как и Авраам, он действует по наказу извне, а не по внутреннему побуждению. Доктором жертвуют, чтобы Джоэль не потерял Элли. Между тем, многие сочувствуют трудному положению, в котором оказался Джоэль. Расс Фраштик отстаивал на «Полигоне» мнение, что это единственная верная концовка. «Как игрок, вы, возможно, приняли другое решение», — пишет он. – «Но это не вы прошли путь… Не вы только что умиротворённо следили за стадом жирафов с единственным человеком, которого вам удалось полюбить впервые за последние двадцать лет. Нет, это был Джоэль. А для Джоэля выбор между Элли и будущим человечества – и не выбор вовсе».

Когда выбор ставится между собственным ребёнком и судьбой целого мира, мир может лететь в тартарары. Люди – порочные, жестокие и опасные (мотив, которые постоянно повторяется в «The Last of Us») – недостойны жизни одного невинного человека, даже если этот человек (как Элли) сам готов умереть за них. Именно тогда Джоэль вновь обретает свою человечность и снова любит кого-то, когда он посылает к черту всё человечество вместо того, чтобы снова переживать утрату, которую ему уже пришлось пережить. Когда ему удаётся полюбить Элли, он возрождает ту часть себя, которая была убита жестокостью и борьбой за выживание. Но возрождая свою душу он решает обречь весь род людской на будущий страх, борьбу и, возможно, вымирание. Какой смысл спасать весь мир, теряя свою душу?

Возможно ли найти в такой истории спасение? Человечность Джоэля, возможно и возрождена, но всё же, он солгал Элли о том, что случилось. И если она когда-нибудь узнает правду, – пишет Тесси – правда сокрушит её. Похожая проблема возникает в концовке «Дороги». Человек не убивает своего сына, другая семья находит и принимает его, обещая заботиться о нём. Но многие читатели всё же переживают, ведь мир лежит в руинах. Он уничтожен. Где можно укрыться? Может ли быть хоть какое-то спасение в такой истории? Жертвоприношение Исаака тоже остаётся неоднозначным. Почему Бог смягчается, когда Авраам уже заносит руку над Исааком? И зачем он вообще потребовал этой жертвы? Все три истории овеяны нравственной неоднозначностью.

Но есть ещё одно воплощение этого «правдивого мифа», который даёт неоднозначные ответы о спасении – воплощение Христа, его распятие и воскресение. Страсти Христовы – это заключение и свершение этих историй. Только в Евангелии за принесённой жертвой наступает всеобщее спасение. Бог-Отец приводит Бога-Сына на вершину горы – Голгофу – с полным осознанием того, что должно произойти. Сын тоже знает, и говорит об этом в Гефсиманском саду: «Не моя воля, но твоя да свершится».

Глубина этой утраты и этой жертвы мастерски переданы и в «Дороге», и в «The Last of Us», и обе истории показывают невозможность для обычного человека с готовностью перенести их. Но в истории христианства ни один смертный на такое и не способен. Лишь Отец может пожертвовать своим Сыном ради таких неискупимых людей, и через жертву Христа неискупимые будут спасены.  Даже если бы Элли погибла, человечество осталось бы прежним – жестоким, безжалостным, кровожадным. Нет гарантии, что её жертва что-нибудь изменила бы; быть может, люди уже пали слишком низко, их нравственное возрождение невозможно. Для Отца и Сына это не так. Его жертва спасает не тело, она спасает душу.

Такие истории о родительской жертве – «Дорога», «The Last of Us» и многие другие – вариации на тему этого «правдивого мифа». Все эти истории находят своё завершение в жертве Христа, и в ней находится искупление, которого недостаёт во всех остальных. Как пишет Льюис, смерть Христа – это «миф, который воздействует на нас также, как другие мифы, с той потрясающей разницей, что это на самом деле было…»