Кровь и дым: Хроники Стриксов. Глава 1: Кто мы этой ночью (Кланы)

Ты не одинок ночью. Никогда не был. Порой мы настолько были близки к тебе, что ты чувствовал наше дыхание на шее – если мы еще дышали. Нам принадлежат тени меж фонарями. Ты по-прежнему не одинок. Мы все в равной мере связанны друг с другом кровью, поколениями и древними династиями. Нашими кланами. Нас также связывают традиции или их нарушение. Наши ковены. Семья и сообщники, общество монстров, ожидающих гостей на ужин. Вот кто мы этой ночью.

Кланы

По крови мы разделяемся на пять проклятых линий, при этом проклятье переходит от Сира к обращенному.

Каждый занимает свою ячейку. Совратитель, мастер выживания, тайный наблюдатель, ночной кошмар, хозяин.

Некоторые говорят, что однажды мы все были едины, были все детьми Матери Чудовищ, которые в течение столетий развивались разными путями. Я так не думаю. Я полагаю, что проклятье всегда внутри каждого из нас. Царапни – или кусни – любого достаточно глубоко, и ты выпустишь Чудовище.

Мы – чудовища с разными лицами.

Но все мы – Сородичи, ведь когда-то мы были людьми.

Дэвы

Ради кого умрешь

Он тебя предупреждает. А ты все равно это сделаешь. Вы оба об этом знаете. Глаза, как реклама на ТВ, что ввергает тебя в долговое рабство. Голос, словно зажор фаст-фудом, когда ты с каждым кусочком все больше себя убиваешь. Желание. Все счастье, что у тебя было, оборачивается желчью. Ты улыбаешься. “Да,” — ты говоришь. “Еще,” – ты повторяешь. “Все, что угодно.”

Нечто смертоносное приближается. Не тем оно опасно, что сильно – а ведь оно адски сильно. Не тем опасно, что стремительно – а ведь, Боже, оно стремительно! Оно опасно тем, что жертва видит нечто в этом прекрасное. Жертва хочет быть поглощенной. Эти мертвецы завораживают, точно био-свечение в непроглядной тьме. Они как дым в зеркалах. Они как светящаяся орбита на оси, влекущая в пасть с хрустальными клыками.

Дэвы – сплошной соблазн и воплощение. Они воплощают социальный ужас вампиризма куда полнее, чем любой другой клан, потому что эксплуатируют потребность смертных утолять голод бессмертных. Они – это эксплуатация. Они не столько скрываются, сколько облачаются в образ, созданный ими же из красоты и шарма. Они вбирают в себя представление о том, кем мы хотим стать, и кого хотим поиметь.

Искусители восстали из липкого мускуса древнего мир а.Разливы рек доводили жаждущие долины до пенного плодородия. Давние ночи пульсировали музыкой капищ. Жрецы и жрицы практиковали искусство любви за подношения — близкое общение промежности и хера. Не было разницы между демоном и богом, сексом и служением. Вот где-то среди них и взяло свое начало проклятье Дэвов. Они проявились в то время и при тех обстоятельствах, когда верования позволяли напрямую творить с вами ужасные вещи. Но мир поменялся. Изменилось само понятие Бога с заглавной «Б». Не имея возможности и дальше оставаться богами, Дэвы стали суккубами и инкубами. И снова мир поменялся. Теперь, когда быть демоном уже непрактично, Дэвы стали духами времени. Они – ходячие мертвецы, олицетворяющие тенденции будущего. “Я буду сопротивляться будущему.”

Возьмем, к примеру, королеву выпускного. Юная Белая Леди. Она плывет от выпускного к выпускному — блистательный городской миф подросткового круга. На исходе ночи она выбирает одного счастливчика королем или со-королевой. Она могла бы служить аллегорией опасностей и восторгов зарождающейся подростковой сексуальности…если б ее, конечно, такие абстрактные понятия волновали. Ее платье пропитано скотчгардом^[1]грязеотталкивающий защитный спрей — прим. пер..

Рассмотрим Байроновского поэта. Он водится где-то на вечерах открытого микрофона и писательских семинарах. Это водоворот из запаха жженого кофе, полу-ухмылок и потрёпанного шарма. Он всегда знает, что сказать, у него наготове критическое замечание или комментарий, который просто снимет все блоки на пути твоей креативности. Если он говорит, что у тебя есть потенциал, всякий голос сомнения умирает. Ты станешь художником! Но неуверенность вновь закрадывается, когда его нет рядом. Ты страшишься его разочаровать.

Посмотрите на призрака социальных сетей. Он плавает в богатых пропитанием водах личных объявлений и сайтов знакомств. Он способен уловить каплю отчаяния на огромном расстоянии от экрана к экрану. Он примеряет имена пользователей, как маски. Устав бомбардировать живых сверхъестественным влиянием, он теперь играет на струнах словами издалека. Он всегда печатает то, что нужно. Он выдает отличный текст. Встречи неизбежно случаются, но кому потом какое дело, если чей-то интернет-профиль замирает?

Видите этот пантеон? Как вы попали в ВИП-зал? Все сюрреалистично. Одурманивает. Ностальгия зудит, как ложное ощущение ампутированной конечности. Все эти смутно знакомые лица. Не люди. Архетипы. Видения со страниц журналов, пинапа и рекламных щитов вплоть до столетней давности. Когда смолкла музыка? Ковбой Мальборо, девушка-американская мечта, Клепальщица Рози^[2]икона США, представляющая женщин, работавших на заводах Второй мировой войны — прим. пер. и все остальные пристально смотрят на тебя, бездвижные и извечные.

Пусть другие кланы подкрадываются и перемещаются перебежками. Дэвы гордо несут свое проклятье. Они протанцевали через столетия, точно Мадонна и вавилонская блудница вместе. То, чего мы хотим, — это то, чего опасаемся. Они – идеальные хищники. Они – безупречный образец. Если б только не становилось с каждым разом все трудней и трудней наслаждаться. Стимул заполняет дыру, но он же и раскрывает ее все шире. Тем не менее, Искусители никогда не прекратят стремиться. Они знают, что если не ты, то тебя. А с Дэвами второе никогда не случается.

Почему ты хочешь быть одним из нас

Ты двигаешься со впечатляющей скоростью. И при этом великолепно смотришься. Ты ходишь по лучшим тусовкам, неважно, кем для этого тебе приходится быть —  харизматичным лидером культа, рок-звездой или гребаным Брюсом Уэйном. У тебя власть над всеми, кто когда-либо отверг тебя при жизни. Ты играешь людской уязвимостью, вдыхаешь бренность бытия, точно клевер. Тебе даже нет нужды брать – ведь все и так дают. Но ты можешь и взять, если захочешь. Простое понимание того, что можешь кого-то разорвать голыми руками, уже само по себе достаточно будоражит. Обычно.

«Я и песнь сирены, я и острые скалы. Столкнись со мной.»

Почему тебе стоит нас бояться

Искусители предлагают тебе то, чего ты сам хочешь, но истинное их зло в том, что они действительно тебе это дают. После тяжелого расставания хочешь поплакать у кого-то на плече? Дэв подставит свое. Отчаянно хочешь снять вон того длинноволосого парня? Он с тобой переспит, не волнуйся. Все чего Дэв хочет в ответ — почувствовать твою шею под своими зубами. Дэвы контролируют один из краеугольных камней человеческого несчастья – желания и проклятую пустоту, что остается после того, как мы получили то, чего хотели.

Почему нам стоит себя бояться

Подобно людям, что ищут секса, умышленно избегая любви, Дэвы полностью изломаны собственной нацеленностью. Они гонятся за тем, что позволяет им чувствовать себя живыми (кровь, секс, еда, которой их все равно вырвет позже), в ущерб тем факторам, которые наполняют жизнь людей смыслом и стабильным счастьем. Богам не стоит завидовать своим служителям.

Происхождение клана

• Инанна, богиня войны, умертвила свою служанку Лилит, которую еще называли Блудницей, Презренной и Змеей-Искусительницей Эдема. Затем Инанна познала раскаяние. Она выкупила Лилит у сов подземного мира. Хотя находятся и те, кто говорит, что сделка была нечестной. В своих инфернальных снах потомки Лилит слышат, как совы-предвестники беды причитают: «Нам задолжали. Мы уже идем».

• Виттова пляска косила Европу на протяжении столетий. Историческая документация весьма полна — официальные отчеты и свидетельства хирургов, священников и должностных лиц. Мор распространялся с невиданной скоростью. На смену одному танцору приходили десятки и сотни. Они плясали сутками, пока не падали в изнеможении. Кто-то плясал, пока не ломал ребра. Кто-то затанцовывал себя до сердечного приступа или инсульта. В процессе они визжали, смеялись или рыдали. Некоторые пели. По словам свидетелей, они носили «странные пестрые облачения» и «держали деревянные палки». Кто-то выступал обнаженным, непристойно жестикулировал и даже сношался на улице. Некоторых бесили те, кто отказывался плясать. Они неистово реагировали на красный цвет и туфли с заостренными носами. Некоторые заявляли, что их ужалили или укусили, а пляска помогает выводить яд из крови. Священнослужители проводили обряды экзорцизма. Врачеватели пускали пациентам кровь. Массовая истерия? Отравление алкалоидами спорыньи? В одной деревне насчитали 50 летальных исходов. Но никто не подсчитывал тела, что продолжали плясать после смерти. Они не слышали, как кто-то лихорадочно отбивает такт в неглубоких могилах. Есть женщина в монастыре под Страсбургом. Ее так заводит красный цвет. Она все еще пляшет с 1518 г.

• Однажды в полночь темноволосая принцесса с белоснежной кожей, самой светлой во всем королевстве, проснулась, захлебываясь криком. Ее мачеха вырезала и сожрала ее сердце. Но принцесса снова пробудилась следующим вечером, как и все ее потомки пробуждаются каждую ночь. Как всегда, сжираемые потребностью заполнить зияющую пустоту в груди, вечно голодные.

Прозвище: Искусители

Стереотипы:

• Гангрел: Дорогого стоит упорство, с которым они преследуют жертву. Это, должно быть, изматывает.
• Мекхет: Они считают нас плоскими, в таком случае, сами они вообще вогнутые.
• Носферату: В целом, приходится признать, что играть на любви – куда более жестоко, чем щекотать нервы страхом.
• Вентру: Только позволишь им достичь нескольких из их инфантильных целей, и они уже считают, что вновь побеждают.

 

Клановый порок (Проклятье распутства): Вы во всем улавливаете вкус романтики, но больше всего в крови. Смертные – не просто пища. Вы ими одержимы, и эта фиксация нарастает с каждым глотком. Отпей больше одного раза у любого смертного – и ты рискуешь эмоционально привязаться к жертве.

 

Излюбленные атрибуты: Ловкость или Манипулирование

 

Дисциплины: Стремительность, Величие, Могущество

Как создать монстра

Какие бы цели Дэвы ни преследовали, они это делают с потрясающей страстностью. Преследование чаще носит социальный характер, но также может оказаться и физическим или интеллектуальным. Как бы то ни было, им нужны зрители. Искусителю необязательно быть откровенно публичным, но ему точно нужны взгляды, чтобы отражать его устрашающее совершенство. Отстраненный, увлеченный решением загадок гений, хоть и жаждет тайн, тоже нуждается в признании своей гениальности. Дэвы процветают на стыке с человечеством. Они не столь великолепны в вакууме. Их проклятье требует отдачи, признания, обычно даже в большей степени, чем у других кланов.

Подход к выбору Атрибутов и Навыков един. Вдумчиво выбирайте специализацию по Навыкам, поскольку один из этих выдающихся навыков наверняка и привлек внимание сира вашего персонажа. Вся предыстория этих отношений может расцвести на почве одной из этих черт.

Социальные навыки редко становятся отстающей категорией, поскольку Дэвы оттачивают мастерство общения с родичами.

Они редко теряют человека в себе под напором Зверя по причине изоляции. Это как раз те вампиры, что более склонны культивировать Эмпатию. Однако, у них есть склонность подхватывать самые скверные привычки людей. В большей мере, чем остальные сородичи, они понимают тонкие нюансы боли, которую причиняют они как социальные хищники. Это просто еще один путь к Зверю.

Задайтесь вопросом, насколько ваш персонаж будет опираться на Величие. Если оно для него будет приоритетным, тогда вам понадобится Присутствие и Манипулирование, а также Эмпатия. Стремительность не требует специфического выбора Атрибутов или Навыков, но действует подобно бонусу Могущества на умение прыгать, который появляется на основании параметра Силы.

Многие Дэвы пользуются сногсшибательным видом, чтобы сильнее привлекать взгляды. В своем павлиньем великолепии они подобны птицам в венце Гермеса. В отличии от других смертоносных хищников, они эффективней действуют на виду. Однако, благодаря владению Величием, Дэвы могут заставить любую внешность работать: простая одежда приобретает гламурный вид, обноски – стиль грандж и хиппи.

Некоторые Дэвы перестают волноваться о своей внешности, и каким-то образом такое безразличие делает их еще более привлекательными. Некоторые специально заходят так далеко, чтобы бросить себе вызов диссонирующими элементами одежды, которые они поспешно схватили в секонд-хенде. Это усиливает их сверхъестественную ауру и превращает в носителей сумбурной крутости Тайлера Дёрдона. Вне зависимости от одежды, наметанный глаз всегда определит Дэва по движениям. Дэвы всегда в движении. Даже самый неуклюжий смертный может обрести змеиную грацию после пробуждения в качестве Искусителя.

Участие в ковенах

Картианское движение: Дэвы – это глас революции. Их язык делает этос поистине заразительным, превращает забастовки в неуправляемый огонь. Искусители – это вербовщики революции. Активисты из других кланов знают, что им нужен по меньшей мере один Дэв среди своих. Искусители хорошо питаются среди картианцев, поскольку поглощают и кровь, и страсть в равной мере. И остальным тоже легче питаться, когда Дэвы поблизости. А когда политику перемен приходится насаждать жестокостью, кто еще столь ужасающе стремителем и силен настолько, что может дробить кости?

Ведьмин круг: Некоторые из искусителей имеют в Ведьмином круге наиболее серьезный вес при голосовании. Они играют роль мудрого жреца, который удерживает всех вместе. Присутствие Дэв придает ритуалам грандиозность, духовным аспектам – больший реализм, а духу дикой охоты – большую осязаемость. С ними проще верить. Как менады, они вдохновляют на разнузданные удовольствия. Они возвращают романтику расчленению. За кем еще в иступленном подражании идеальному вампиру, как за примером, будут готовы идти остальные?

Инвиктус: Дэвы отлично действуют в центре паутины. Они знают, как дергать за ниточки. Они четко улавливают все вибрации. Их великолепие придает оттенок правомерности вежливым ритуалам и куртуазным замашкам Первого Сословия, что хорошо работает для отвода глаз от шантажа и ударов в спину за бархатными портьерами. А кто властвует над подавляющими эмоциями, которые нами всеми управляют? Кто в короне так эффектно смотрится?

Ланцеа Санктум: Бессмертные страсти Дэв могут извратиться в религиозный экстаз пугающей интенсивности. Их служения омывают прихожан, как приливной волной. Они так долго сидели и на правом, и на левом плече человечества. Кто еще в действии так походит на ангелов или суккубов? Кто точно знает точку соприкосновения божественного с извращенным? Кто так близко знает грешников? Кто лучше совратит грешников, чем Искуситель?

Ордо Дракул: Орден плохо подходит большинству Дэв. Однако, те, кто все-таки входит во вкус, буквально подсаживаются, как смертные на пластическую хирургию. Боль, опасность и выход за пределы. Больше! Всегда больше. Эти Искусители готовы содрать собственную кожу, чтоб узнать, на какие святотатственные проклятья они способны. Они, как харизматичные гуру, материализуются подле подпольных бойцовских рингов. Они – лидеры культа, способные побудить своих последователей творить неописуемое ради познания. А кто завидует смертным и все-таки хватается за собственное бессмертие? Кто готов на все, чтоб получить и то, и другое?

Гангрел

Те, кого не можешь убить

Дело не в вое. Дело не в когтях, не в глазах, отливающих жидким металлом, не в инстинктивной команде мозга «Беги, беги, беги!». Дело в трансформации. Как в трэшовом ужастике, только в обратной перемотке. Огромный монстр съежился – морда сплющилась, клыки втянулись до размеров жемчужин, мех ушел, уступив место непристойной обнаженности. Маленькая девчонка с грязными ногами с улыбкой приближается к тебе. Вот в чем было дело. Десять тысяч зверей готовы вырваться из ее живота, будто из-за театрального занавеса в ночь премьеры. Вот почему ты уссался и лишился рассудка.

Нечто смертоносное приближается. Оно приходит издали, оттуда, где исход отрезает все пути. Это брат сов и компаньон пугалам. Нет спасения. Ты попытаешься убить его, а оно не умрет. Ты попробуешь убежать, а оно будет преследовать тебя на всех четырех. Ты попытаешься скрыться, но оно вхоже туда, куда другие монстры страшатся ступить. Запрешься в башне или в подвале, а оно придет на крыльях ночи или вползет ненасытным дымом. Ты взмолишься пред его человеческим лицом, а оно лишь усмехнется и скажет: «Тот, кто превратил себя в зверя, избавился от страданий человеческой жизни». Так и умрешь, гадая, кого же монстр процитировал.

Гангрелы – мастера выживания. Они близки к Зверю, близки до неприличия. Они первобытны. Нет. Они просто дикие! Живучие. От того, что должно бы нанести ужасающие раны, просто отмахиваются, ведь оружие не причиняет вреда их мертвым телам. Они здесь, и ты ни черта не можешь с этим поделать. Куда больше, чем другие кланы, они служат напоминанием о величайшей лжи Дьявола: «Поздравляю, вы вырвались из пищевой цепочки!»

Откуда они появились? От***ись. Понятно? Спроси еще, откуда солнце взялось. Или луна. Или Эхидна, Баба Яга и Энкиду. Вся их история в расстоянии от их острых клыков до твоей глотки. Это остервенелое, взлаивающее «Сейчас-сейчас-сейчас»! Все еще хочешь историй? Лучше вали прогуляйся. По скоростным автострадам, трассам, через изгороди, тропками и по кукурузным полям, красивым, мрачным и многозначительным. Читай руны на древних камнях. Загадки на стенах в тоскливых узких проходах между домами. Фрагменты эпоса, выцарапанные на автоматах с презервативами в туалетах на заправках.

Ищи устные предания, что разносит болтливая толпа. Спроси у метового наркомана о той черной собаке, что поломала ему весь кайф. Спроси о Нечестивой и ее воронах. Среди Гангрелов больше легендарных страшилищ «на душу населения» по сравнению с другими сородичами, и это факт. Они – голоса на болотах. Они – жаждущая земля. Они – причина, по которой люди открыли огонь. Они – рты на всепожирающем пути.

Рассмотрим сказительницу. Как дивная птица, летает из города в город. Останавливается в парках, лесных заповедниках, парках, больницах и кафетериях при школьных драмкружках. Лучшее место всегда остается за рассказчицей. Как умелый оратор, она специализируется на историях о призраках. В октябре у нее самый сезон. Она путешествует, рассказывает и собирает истории. Она публикует сборники фольклора. Но некоторые городские легенды, те самые, что складываются в паззл, она не раскрывает. С ними она приходит в свое жилище, чтобы записать на стенах и потолке. Лежа на полу, она охватывает это все расфокусированным взглядом. В линиях и пересечениях этих записей она начинает усматривать узор. Она облизывает губы и жаждет вычислить места спячки неких древних.

Посмотрите на гендиректора. Говорят, что у успешных бизнесменов в характере есть что-то от социопатов и хищников. Он как Шер Хан в костюме-тройке. На самом-то деле, правила не изменились. Сожри или будь сожран. Алчность – это хорошо. Небоскрёб – это еще одни джунгли, в которых он властвует по всем этажам, пометив их собственной кровью. Он знает обо всем, что происходит в его джунглях. Каждый шакал и леопард кланяется ему. Как они все кричат, рычат и воют. Иногда то, что изначально было метафорой, приобретает буквальный смысл. У него просто уйма костюмов. Но он их скидывает точно зверь в линьке. В пентхаузе в его апартаментах есть целая гардеробная, в которой костюмы выстаиваются в ряды, подобно акульим челюстям.

Взгляните на утопленников. Озеро – популярное место для отдыха, но о нем ходят истории. Смотрители не знают, почему олени иногда спонтанно прыгают в воду и никогда не появляются вновь. Порой, когда некоторые всматриваются в свое отражение на воде, вместо себя видят чужие бледные лица. Ночные купальщики иногда замечают, что их товарищи вдруг застывают в воде, взгляд их стеклянеет, рот распахивается, а кожа становится бледней. Иногда во время таких приступов купальщики становятся взбудораженными и буквально возбужденными, но им всегда слишком неловко рассказать об этом друзьям. Они просто глубже опускают ноги в озеро в надежде на еще один укус.

Пусть другие кланы бьются и страдают над эзотерической загадкой что же значит быть монстром. Гангрел предлагает нечто более незамутненное. Мощь без вины. Похоть без колебаний. Другие кланы нуждаются. Всегда нуждаются. Нуждаются в убежище, в слушателях, в уединении, в заведениях смертных или в тайнах. Гангрелы берут, что хотят. Все, что им нужно, заперто в бесконечном потенциале их ужасающей плоти.

«Братец Кролик, братец Кролик, как поживаешь?

А я, братец Дьявол, за тобой пришел, ты знаешь»

Почему ты хочешь быть одним из нас

Когда ты в другом клане, ты все время боишься своего внутреннего Зверя. Ой, он меня втянет в беду. Ой, он убьет моих близких. Ты постоянно, блять, ноешь. Нет. Если ты Гангрел, тебя ничто не остановит, да и ты сам не захочешь остановиться. Вместе с тобой бегут дикие звери, более того, ты сам можешь скинуть покров человеческой плоти и стать одним из них.

Почему тебе следует нас бояться

Помнишь эту тему, что нас нельзя остановить? Так мы серьезно. Зверь нападает, ты разряжаешь в него последние три пули, а он не умирает, не останавливается, не отступает. И да, он привел с собой друзей. У ночи тысяча ртов. Попрощайся со своим ливером.

Почему нам стоит себя бояться

Ты сам – большая ценность. Уступая или даже используя Зверя так, как это делаем мы, значит жертвовать собственным «я» в пользу внутреннего голода. Даже наши тела нам больше не принадлежат, когда мы отращиваем гротескные когти или обращаемся в туман. Дело не только в сознании, это в наших жилах. От Зверя нет спасения – ни у нашей жертвы, ни, собственно, у нас самих.

Происхождение клана

• Ехидна! Мать чудовищ. Твои дети взывают к твоему имени! Но не так уж громко. Весь мир – твое чрево. Все твои дети – эмбрионы песчаных акул, что охотятся и пожирают друг друга во мраке утробы. Все, что останется, перерастет в новый жизненный цикл.

• В пустынных землях за пределами Римской Империи варвары вступали в связь с неистовыми богами. Чудовищные потомки этих соитий жаждали крови, а один из них подкормился от Гнея из Вентру. Кровь Лорда отравила существо, и оно стало таким же, как он – хищным Сородичем своего рода.

• Болота долго хранят воспоминания. Обломок тающего ледника формирует озеро. Нечто доисторическое поджидает в глубине, нечто прошедшее тысячи миль в ледяном саркофаге. Нечто способное извлечь кислород из стоялой воды, душащее рыбу. Нечто, побуждающее людей древности бросать ему в пасть жертвы, а затем консервирующее эти тела в вязкой некромантии, окрашивая эту плоть в воде в цвет крепкого чая. Первый болотный мертвец прорвался через плацентарный слой сфагнового мха и дрожащей земли. Только смерть способна насытить его. Он сохраняет некоторые из поглощенных тел, маринуя трупы в черной болотной воде, что течет в его венах.

• Однажды темной ночью охотник дал волю своему горю в лесу. Он подвел свою королеву. В позоре и отчаянии, он решил отдаться на волю стихий и лег бездвижно, точно мертвый. Когда лесные существа собрались клевать и глодать его плоть, он не сопротивлялся. Солнце очистило его кости от остатков плоти, а земля поглотила их. Много, много ночей спустя земля изрыгнула его. Когда его потомки зовут, лесные обитатели отвечают, ведь в утробе всякого из зверей есть частичка древнего, а весь мир – это машущее крыльями, ковыляющее, ползущее кладбище – дикое отныне и всегда.

Как создать монстра

Все Гангрелы прекрасно выживают. Либо быстро приспосабливаются, либо устилают землю собственным прахом. Но не все Гангрелы – это альфа-особи. Одни бродят по улицам, подобно собаке с самой внушительной пастью. Другие крадутся и таятся, как мусорщики. Третьи обретаются поблизости, меняясь, как хамелеоны. Некоторые Гангрелы проходят через несколько этапов на своем порочном пути Реквиема.

Дикарь во многом определяется окружающей средой и ситуацией. Стереотипный Гангрел отдает приоритет физическим атрибутам и навыкам, при этом куча пойнтов идет на Выносливость, Выживание и Рукопашную (драку). Но есть возможность для некоторой вариативности. Дикарь, который выживает благодаря угрожающему рыку и бахвальству, может отдать предпочтение социальным атрибутам в первую очередь, набрав по параметру Устрашение. Смекалистый гангрельский койот может выживать благодаря острым Ментальным Атрибутам, а также Скрытности и Воровству.

Возможно, он плавает в водах политики, ухватившись за более влиятельных монстров, точно рыба-прилипала. Льстит окружающим, используя высокие баллы по Манипуляции и Убеждению. Одни Гангрелы быстро прощаются с собственной человечностью, чтобы стать более совершенными хищниками. А иные Гангрелы практикуют мимикрию в человеческую среду, доводя это умение до уровня искусства с целью, опять же ж, стать более совершенными хищниками.

Если ваш персонаж будет очень форсировано использовать Анимализм, вам потребуется для начала Анимализм и Знание зверей, а по мене развития нужно будет набирать по Присутствию и Устрашению.

Зверь Гангрела проявляет себя более явно, чем у представителей остальных кланов. Это проявление происходит через дисциплину Превращение и имеет уникальный характер у каждого из Дикарей, что позволяет игроку дать волю креативности. Каков ваш Зверь? Хладнокровная рептилия? Или морской хищник, вроде акулы или леопардового тюленя? Комфортно ли ему под землей или в сплетении аллей, как крысе? Может быть, он больше походит на летучую мышь или хищную птицу, и ему по нраву смотреть за землю с большой высоты? Он может вырываться наружу в виде волка или медведя. А может ржать, как безумная гиена. А, возможно, в нем и химерический сплав существ. Выбирайте стиль своего Зверя и работайте с Рассказчиком, чтобы наиболее полно проявить зверя через Превращение. Подумайте, когда герой не использует способность менять облик, какие черты в его поведении едва уловимо выдают его натуру?

Прозвище: Дикари

Стереотипы:

• Дэвы: Смотрите, как павлин сжирает собственные крылья, что себя усмирить.
• Мекхет: Дрожащие Тени всегда наблюдают. Потому мы просто рыскаем там, куда они страшатся зайти.
• Носферату: Покинутые, незавершенные скульптуры ленивого Зверя.
• Вентру: Эй, братец, ты в курсе, что продержишься не дольше термитника? Мне становится не по себе глядеть в разверзнутую пасть вечности.

Клановое проклятье (Проклятье дикого зверя): У большинства сородичей Зверь пребывает в летаргии под гнетом комплекса Реквиема. Но вы со своим Зверем просто закадычные друзья. Он восстает и вырывается из-под твоей кожи, чтоб защитить тебя от скверного, скверного мира. Но за это есть своя цена. Тебе куда труднее сопротивляться зову Зверя, куда труднее даже помнить, почему, собственно, стоит удерживаться.

Излюбленные атрибуты: Телосложение или Выносливость

Дисциплины: Анимализм, Превращение, Стойкость

Участие в ковенах

Картианское движение: Перемены – это дикое начинание. Мертвым не по нраву новые идеи, но Гангрелы динамичны в самом недобром смысле. Они – рык революции и посланцы движения, путешествующие от города к городу. Одни начинают как дикие души, непригодные к одомашниванию. Другие – это бывшие псы Первого сословия, слишком уставшие стелиться перед своими хозяевами. Их природа спутывает всю устоявшуюся тактику. Как можно представлять угрозу для убежища тех, кто спит в земле? Как можно задать жару тем, кто готов во мгновение сорваться из города?

Ведьмин круг: Все убийства Гангрелов прочно привязаны к Армии Праматери. Устные предания клана буквально кишат такими неистовыми образами матери, как Ехидна. Молодых дикарей легко завербовать. Первобытная кровь играет в унисон с древнейшей магией. Верховные жрецы возглавляют Дикую Охоту в форме воющих волков. Хищные ведьмы воют на звезды и взывают к мудрости темной земли. Кто может полнее изучить, каково это — быть монстром, нежели те, кто столь близок к Зверю?

Инвиктус: При всей своей инстинктивной подозрительности, склонности к бродяжничеству, жажде свободы, некоторые Гангрелы хорошо реагируют на сильных альфа-особей. А где еще найти более ярких альфа, чем среди Первого сословия? Такие Гангрелы находят свою нишу, становясь рыцарями и рычащей сворой у лордов и леди. Но некоторые поднимаются выше. Они учатся перенаправлять свою хищную природу в политику. Они становятся дикой знатью. А поскольку Инвиктус отлично подходит для альфа-особей, кому, как не потомкам львиных богов и демонических волков – что являются альфа-особями по определению – туда вступать?

Ланцеа Санктум: Некоторые Гангрелы ударяются в религию вместе с пониманием, что могут призвать всех божьих тварей и использовать их как карающее орудие. Дикари полезны и в храме, и на войне. Кому еще исследовать тайные уголки мира в поисках утерянных реликвий? Вера формирует людей, а монстры созданы из еще более податливой глины. Некоторые Гангрелы становятся дикими серафимами, из их спин вырываются крылья летучих мышей и сов. У некоторых ангелов куда более веские причины говорить: «Да не устрашитесь».

Ордо Дракул. Гангрелы завораживают Драконов. Куда чаще, чем наоборот, именно Орден ищет подход к Гангрелам. Их изменчивые тела обогащают исследования. Бесконечная вариативность разрывает монотонность изучения вечно мертвой плоти. Помимо физического тела, дикарям есть еще что предложить Драконам. Существа, желающие выходить за рамки своего физического «я» развивают такой склад ума, который как раз и нужен для постижения тайн Ордо Дракул. В ком другом проклятье эволюционирует лучше? В ком еще такая природная дерзость?

Мекхет

Те, кого не видишь

Эта зажравшаяся ухмылка. Подлый мерзавец. Как только он влез в твою игру? «Я не карту разыгрываю, а тебя», — едва слышно произносит он. На его веках нет теней, но ты не можешь разглядеть глаза. Хихикает. «Я всегда с тенями», — говорит он. Ты это что ли вслух сказал? Ублюдку некуда деваться, ведь ты только что смухлевал, сдав нижние карты в колоде, трижды передернул и еще пару фокусов провернул, для которых и названия-то нет. Ты знаешь, какие карты у него на руках. Он уже продул. Падла, даже не смотрит, что у него на руках. Он знает. Но произносит не «Сбрасываем карты», а кое-что другое. Озвучивает твой секрет. Кое-что, о чем никто не знает. Кое-что, из-за чего ты ночами не спишь и молишься, чтоб никто не проведал об этом. Стол переворачивается. Шум. Твои компаньоны по покеру молотят тебя в кровь. Между ударами ты замечаешь его ухмылку. Он просто исчезает. И последнее, что ты видишь в завесе табачного дыма, — это его ухмылка.

Нечто смертоносное приближается. В его выхолощенном нутре есть черная дыра, которая поглощает свет, звук и все знания. Почему мы находим потерянные вещи там, где мы их уже искали? Уже после того, как обвинили в их утрате своих близких? За занавеской в душевой видится какой-то силуэт? Ну, мы же не можем выскакивать из душа всякий раз, как нам что-то примерещилось. Что скрывается за привычным восприятием? Не обращайте внимания на зловещие надписи на запотевшем зеркале. Почему чувство тревоги заставляет нас бежать по улице? Это ж глупо. Холодные руки тянут нас вниз. Мы кричим. Никто не поможет. Все просто проходят мимо. Что за херня тут происходит, как в «Сумеречной зоне»?

Мекхет часто тихи, часто незримы, однако, они всё видят. Шпионы и пророки. Идут, куда им вздумается, узнают, что хотят. Ни один секрет не утаить от Мекхет. «Мы — У-образный разрез патологоанатома на этом темном, темном мире», — слышен шепот. «А не стоит ли нам ослабить наши швы?»

Они – тени. Трудно сказать, где они конкретно сейчас находятся. И еще сложнее сказать, где они были до этого. Ветшающие страницы и глифы^[3]вырезанные или начертанные на камне или дереве символы —  прим. пер. на песчанике подают тревожные намеки. Вплоть до наших дней еще со времен Древнего Египта передаются истории о тайных культах и ходячих трупах с препарированными душами. У индейцев-Чероки была легенда о «ka’lanu ahkyeli’ski», Вороне-Пересмешнике, который забирал сердца больных и поглощал те годы, что они могли бы еще прожить. При этом он оставался незримым для родных и друзей жертвы, которые в это время могли сидеть рядом. В восточной Европе люди, называвшие себя «дампирами», заявляли о себе как о полу-вампирах, охотящихся за голодной нежитью. Они всматривались в рукава своих плащей, точно в телескоп, а затем боролись с лишь им видимыми врагами. Некоторые считали их мошенниками-виртуозами.

Время проходит. Сперва в сожалениях, затем за головоломками. Тени остаются. Они сбиваются вокруг тайн, стремятся в темноту, как анти-мотыльки. В информационном веке проклятье Мекхет расползается по новым векторам.

Вот, например, иллюзионист. У него нет расписания. Нет предварительных анонсов. Его зрители – это те, кто отозвался на листовки, которыми таинственным образом в определенные ночи наполняются улицы. «Этой ночью!» — в них значится. «Не упустите возможность увидеть,» — в них говорится. Его зрители сбиваются у театральной сцены. Ох, что за чудеса он им показывает за закрытыми дверями!

Взгляните на продавщицу в книжном. Она работает в ночную смену в круглосуточном книжном магазине для взрослых. В 3 ночи заблудшие души сворачивают к ней с автомагистрали. Она отвечает на их вопросы, демонстрируя энциклопедические знания по каждой книге, журналу и DVD в продаже. Она дает отменные советы по эротическим игрушкам. Только произнесите верную комбинацию слогов, и она откроет для вас тайную комнату, где хранятся куда более редкие книги.

Посмотрите на частного детектива. Пожалуй, лучший сыщик нашего времени. Но вы никогда с ним или с ней не встретитесь лично. Все дела вы ведете через секретаря. Она с восхищением говорит о своем работодателе, а запах ее дыхания отдает сладковатой медью.

Обратите внимание на тревожную тишину. Нет. У вас не получится. Она поглотила собственное имя. Она поглотила свои отзвуки. Даже собратья не помнят. Она существует лишь как ряд негативных определений.

Пусть другие кланы топают по Реквиему, как пьяные слоны. Мекхет будут…ну, никто точно не знает, что конкретно они будут делать. Что это было? А, это все лишь в твоей голове. Да. Они в твоей голове.

Почему ты хочешь быть одним из нас

Ты вхож, куда угодно. Все видишь, обо всем знаешь. Некоторые боятся теней, а ты сам — Тень. Облачись в тайны и интригуй…или просто наблюдай.

Почему тебе следует нас бояться

Мекхет наблюдают за тобой спящим. Нет, они реально это делают. Их завораживает твое дыхание и то, как ты ворочаешься с боку на бок, когда тобой овладевает кошмар. Один из них может даже обитать в твоем дома, как невидимый сосед. Спрашиваешь себя, откуда эта слабость с утра? Ночной перекус. Спрашиваешь себя, как жена узнала о той девице из Kinko^[4]круглосуточный салон печати —  прим. пер.? Мекхет слегка намекнул.

«Знаю, ты меня не слышишь,

но именно так ты и умрешь…»

Почему нам следует себя бояться

Наше осознание себя складывается из того, что другие знают о нас. Из-за скрытности Мекхет становятся чем-то менее значимым. Наша идентичность теряет контекст. А что насчет осведомленности о чужих секретах? Это значит знать что-то очень скверное. Может оказаться отчетливо неприятным, если знать, что из себя представляют люди под масками. А для Мекхет масок не существует. В большей степени, нежели представители других кланов, Мекхет понимают, что есть куда большие странности, чем вампиры рядом. Счастливы неведующие.

Происхождение клана

• Король-ведьмак Эхнатон отдал дочь верховного жреца ползучей твари из-за границ дня и ночи. Тварь сожрала ее сердце и выхолостила душу, а король-ведьмак женился на сущности, которая свернулась кольцом в этой образовавшейся пустоте. Со своей армией бездушных солдат Эхнатон сверг старых богов. Культ Феникса пал. Но культ Сета был коварен. Жрецы культа отсекали собственный Ка, чтобы ни один демон не мог поглотить его. Сетопоклонники восстали после смерти и победили Эхнатона. Но никто из них не осознавал цену своих действий.

• Они зашли дальше, чем кто-либо ранее. Узрели все чудеса. Восьмое и девятое море. Острова, что перемещались ночью. Водопады, которые текли вверх. Исследователи заплыли в земли мертвых. Там не было понятия направления, не было солнца или звезд, а факелы не горели в сыром сумраке. Они освещали свой путь зловонной слепой рыбой, которая излучала свет подобный холодному огню^[5]спецэффект для театра и вечеринок — прим. пер. в стоялой воде. Они спрашивали путь у теней подземного мира, но мертвые не говорят без подношения крови. Но даже получив свое, они болтают бессвязно. Сперва в расход пошел скот. Потом кровь пустили морякам. По чашке за вопрос. В конце концов, им удалось вернуться в землю живых, но не полностью. Каждую каплю крови они оставили в подземном мире. Им нужно было восполниться, нужно было ответить на жажду, которая разверзлась глубже, чем проклятье. Они такие тайны познали, пока расспрашивали бормочущие тени о пути домой.

• Однажды глубокой темной ночью ведьма сотворила ужасное. Зависть и гордость нездорово расцвели в ее сердце, разрастаясь все пуще с каждым днем, пока ее грудь не превратилась в сад шипов. Волшебное зеркало поглотило ее отражение. Тем не менее, ее разрозненные последователи все еще крадутся во мраке одержимые поиском тайн и прорицаний, но страшащиеся голода зеркал. Они ищут, как те, кто что-то потерял, но позабыл, что именно – тихо и вечно.

Как создать монстра

Мекхет видят, но остаются незримыми. Это присуще их Витэ. У Тени всегда есть хотя бы несколько вкраплений навыка Скрытность. Даже тот, кто слыл увальнем с каменной поступью при жизни, после обращения кланом Мекхет часто слышит, как люди говорят ему: «Ой, я и не заметил, как ты здесь оказался». Таким же образом, Ощущение и Исследование – распространенные навыки, поскольку Мекхет зачастую одержимы разоблачением тайн. Воровство также может оказаться полезным, поскольку у умной тени на пути к сочным секретам могут оказаться замки и двери.

Ментальные атрибуты и навыки редко отстают. Мекхет может обратить любого, но новообращенные умы начинают тянуться к интеллектуальной стимуляции и испытывают сжирающее любопытство. Тени компульсивно тяготеют к определенным маниям и проявлениям внутренней тьмы. Эти одержимости могут проявляться как увлечение культом, учением, головоломками, прорицанием, странными течениями в искусстве, поэзией, символизмом или иной эзотерикой.

Тень, которая хочет оставаться скрытной у всех на виду при помощи Затемнения, найдет применение Сообразительности и Воровству. Молодой Мекхет, который хочет использовать Прорицание, чтобы разнюхать секреты врагов, должен иметь Сообразительность, Интеллект и Эмпатию.

Благодаря присущей клану любви к шифровкам, многие члены становятся выдающимися мастерами Какофонии, у них навык Какофонии достигает продвинутого по баллам уровня. Многие из Мекхет становились центром таинственного культа (и должны, соответственно, иметь умения Управляться со Стадом и Приверженцами).

Внешность у Теней вариативна. Одни одевается весьма со вкусом. Другие в этом плане куда прямолинейней и носят преимущественно черные вещи. Третьи подсознательно одеваются все более и более неброско, пока не становятся незаметными сами по себе без применения сверхъестественной скрытности. Иные же Мекхет, напротив, одеваются весьма эксцентрично, бросая немой вызов тупому человечьему стаду, чтоб оно, наконец, их увидело. Пресыщенный вампир может забросить внешность, перестав прихорашиваться или менять одежду для мира, который все равно их не замечает. Некоторые из Мекхет и вовсе перестают заморачиваться и носить одежду. Когда Мекхет страдает более глубокой диссоциацией личности, он может быстро и беспорядочно менять внешность или даже начать походить на свою последнюю жертву.

Прозвище: Тени

Стереотипы:

• Дэвы: Страдаете от противоестественной страсти к Искусителю? Просто загляните к нему в душу. Все сразу рассеется.
• Гангрел: У Человека и Зверя дружеский пикник в голове Дикаря. Это изрядно беспокоит.
• Носферату: Вы выглядите так, как Дэвы себя ощущают.
• Вентру: Те, у кого больше всего тайных замыслов, нервничают сильнее остальных, когда мы входим в комнату.

Клановое проклятье (Сумрачное проклятье): Шепчущие тени и забытые предания таятся в вашей крови. Тайны и сведения дистиллируются до причудливой субстанции в вашей Витэ. Из-за связи с потусторонним вампирские проклятья проявляются в вас быстрее. Солнечный свет, огонь и длительный торпор воздействуют на ваше мертвое тело сильнее.

Излюбленные атрибуты: Интеллект или Сообразительность

Дисциплины: Прорицание, Стремительность, Затемнение

Участие в ковенах

Картианское движение: Весь смысл движения в сигнале. Зачастую, предпочтение отдается показательности, а не скрытности. Но если борьба становится грязной, Революции нужны Тени. Действуя как репортеры и шпионы, Мекхет приоткрывают все тайные двери правящих кругов и выуживают оттуда все скелеты. У них есть сочные подробности, которые можно разнести Какофонией. Они будто издают свист на децибелах, доступных только для их приятелей-монстров. Кто в этом странном мире может разоблачать эффективнее?

Ведьмин круг: Мекхет не могут удержаться от поиска оккультных тайн. Некоторые из них готовы нырнуть во тьму кромешную недр Ведьминого круга, чтобы ухватить эти тайны. Армия Матери в свою очередь находит Теням применение. Их пытливые умы познают магию крови с пугающим рвением. Лихорадочные такты барабанов Ведьминого круга способны разогнать даже стылую кровь Теней. Некоторым из Мекхет даже удается покидать тела и выходить в астральный план в ходе ритуалов. Разве магия не веселей, если ты мертв?

Инвиктус: Кто сможет эффективней насаждать Заговор Молчания? Из Мекхет выходят лучшие кураторы шпионской сети Первого Сословия. Единственный минус – они слишком в этом деле хороши, из-за чего нервничают члены ковена из других кланов. Тени часто служат агентами и советниками, но некоторые поднимаются довольно высоко. Насколько пугающим может быть Князь, который узнает обо всех проступках с одного взгляда? Князь из клана теней может ходить среди своих сородичей под их же масками. Если подстрекатель спрашивает у тебя о твоем мнении насчет твоего сира, как ты можешь быть уверен, что…?

Ланцеа Санктум: Некоторые Мекхет сперва увлекаются магией, а затем открывают в себе религиозный пыл. Санктианцы рады принять Мекхет в члены, поскольку те могут прикоснуться к реликвии и познать ее глубочайшие тайны. Кто знает, что за грехи водятся в головах смертных? Кто лучше устроит Суд Господний? У кого еще всевидящее божье око?

Ордо Дракул: Попросту говоря, Ордену нужны Мекхет, которые могут разнюхать драконьи гнезда. И именно Тени чаще всего и определяют природу и метод использования этих гнезд. Их сверхъестественное чутье неоценимо в экспериментах Ордена. Мекхет могут более или менее непосредственно увидеть то, что остальные члены ковена нащупывают вслепую путем бесчисленных проб и ошибок (все больше ошибок). Присущая Теням одержимость решать загадки, расшифровывать символы и погружаться в тайны в одиночестве, позволяет Ордену почти не давать им распоряжения. Достаточно просто позволить Мекхет быть самим собой.

Носферату

Те, кого вы страшитесь

“Шшш.”Голос у тебя за спиной чем-то напоминает о звуке, который можно извлечь из пригоршни могильных червей, если их сдавить. Он говорит, что последует за тобой до дома. Он говорит тебе, что если ты сможешь добраться до двери – неважно, коротким или длинным путем – не оборачиваясь и не оглядываясь назад, он тебя не убьет. Когда ты потерял свою обувь? Дорожное покрытие, будто язык, пробует на вкус твои кровоточащие подошвы на каждом шагу.

Нечто смертоносное приближается. Тебе б лучше и не знать, что оно здесь. Но ты-то знаешь! Представь себе, что все затаившиеся унылые монстры просто скитаются незаметно поблизости. Пытаются почувствовать себя частью окружающего человеческого сообщества. Сидят в кафе. Ходят в кино. Подсаживаются в такси к людям, которые едут в аэропорт. Притворяются, будто общаются с теплокровным народом. Однако, их проклятье подтекает, как свищ. Людям становится жутковато. Они не понимают почему. Ты просыпаешься с мерзким привкусом во рту и думаешь, что проглотил положенного по статистике паука. Ты не видишь существо, нависающее над твоей головой и пускающее голодные слюни. Ты б содрогнулся, если б узнал, чего стоит развеселить грустного монстра.

Всех вампиров стоит бояться, но Носферату управляют страхом. Они могут выглядеть ужасающе, а могут и вполне обыкновенно, но что-то в них есть. Нечто замогильное, нечто из глубин, в которых полно глаз, конечностей и пальцев, которые и не пальцы-то вовсе. Просто что-то…неправильное.

Призраки всегда были рядом, разве не так? В темных уголках и трещинах, что заставляют мурашки бежать по коже. Они преследовали людей еще в Древней Греции. Матери обращали к ним молитвы, как раз когда в их чернеющих детях вызревал мор. Они взывали к «Носфорос», то есть к «носителям заразы», обреченным Артемидой и Аполлоном разносить моровой дар. «О, пожиратель страха», — молили они. «О, великолепный червь, о, гнилой рот, о, бледная сущность, что одновременно и призрак и плоть, пожалуйста, обойди стороной мой дом этой ночью». Призраки скитались по Риму, где братья и сестры-черви вершили суд в вечной тьме Некрополя. Они охотились в тайных уголках Румынии после падения империи. Вместе с трупами крыс, отбросами и забитыми стоками они пробирались через столетия, как приступообразный ужас, умасленный отвращением.

Ужас – понятие постоянное. Страх всегда здесь, всегда изливается, а Носферату пьют, как из дырявой чаши. Они чутко просыпаются в те странные ночи, когда гротеск в моде. Они олицетворяют не только подземный мир, но и преисподнюю. Вслушайтесь в названия их современных Некрополей: Шеол^[6]Обитель мертвых в Иудаизме — прим. пер. в Лос-Анжелесе, Муспельхейм^[7]Дом Огня, который существовал до появления всего живого, скандинавская мифология — прим. пер. в Гамбурге, Поля Иару^[8]часть загробного мира в египетской мифологии — прим. пер. в Детройте и Миктлан^[9]загробный мир в мифологии ацтеков — прим. пер. в Мехико. Они эхом отзываются на нечто хтоническое^[10]изначальное, древнее — прим. пер., что корчится под гнетом их ребер. Старейшие Призраки рассказывают истории о Таящихся, о Подземных Богах, и даже самые скептичные неонаты практически могут донести песнь древних и спящих. Что бы ни было в их Крови, оно течет с претящей пластичностью проявлений. В каждой черной капле целый карнавал фриков. Ужасающие радости, уродские чудеса, бесконечный тлетворный потенциал хранится в Витэ семейства и проявляет себя, словно в чашке Петри, в питательной среде каждой живой души, в которую внедряется.

Обратите внимание на уличную художницу. За десять баксов она нарисует самую проницательную карикатуру из всех, что ты видел. Говорят, что за дополнительную плату она нарисует нечто, от чего твои волосы поседеют. И ты об этом попросил. Мурены сдавливают твои легкие. Ноги подкашиваются. Ты не в силах отвести взгляд от изображения своего лица, искаженные линии и углы которого открывают о невероятное тебе самом. Она подходит к тебе. Ее лицо похоже на подмоченный дождем угольный набросок. Она берет свою плату.

Вспомните о городской легенде. Иногда это тварь с руками-крючьями, которая бродит по укромным парковым аллейкам, или маньяк в маске с мачете. Иногда нечто появляющееся в обличье окровавленной женщины, если подростки осмеливаются девять раз позвать ее по имени перед затемненным зеркалом. Либо это некто пишущий по спирали стишки на грязных стенах в туалетах, а ты, если прочтешь их в обратном направлении, умрешь в трехдневный срок. Так говорят. Порой этот некто изучает городские легенды. А порой и придумывает свои. Создает живые истории, которые развиваются и мутируют по мере передачи из уст в уши, от пальцев к клавиатуре. Он заражает умы, совсем как его Проклятье, клыки и кровь заражают окрестности. Сородичи не знают, почему он так поступает. Одни говорят, что циркулирующие мифы передают секретные послания через Какофонию. Другие говорят, что он так делает из личного тщеславия, в стремлении к более полному бессмертию.

Вот, например, подземный киноклуб. Только для избранных. Шшш-шшш. Но ты знавал одного катафила^[11]диггер — прим. пер., который был членом движения по исследованию городских подземелий. «Не упусти шанс увидеть это», — сказал он тебе. Как давно ты уже здесь? Сто семьдесят миль катакомб под Парижем. Камень, тесаный еще в романскую эпоху. Стены из черепов и костей. Все молча идут. Тоннели, исписанные флуоресцентной краской. Странные символы. Подтекшие восковые лица в полумраке. Амфитеатр, террасы, высеченные в скале. Хорошо укомплектованный буфет и бар. Короткометражные фильмы ужасов проигрываются на широком экране. Ты кое-что видишь. Нервный смешок. Крики. Вспышки стробоскопа прерывают показ, высвечивая серебристый экран, выявляя то, что за ним корчится. Ты так гордишься собой, ведь ты последним удержался от крика, хоть ты и порезал ладонь, сжимая банку Пепси. Ты присоединяешься к общему хору, когда бледные саламандры с наглухо зашитыми глазами начинают жадно поглощать твою кровь.

«Всякий раз, когда ты болтаешь ногой, свесив ее с кровати, ты делаешь приглашение. Я его принимаю».

Призраки все еще здесь. Они никуда не уходили. Они жмутся на периферии зрения. Они мелькают вместе в пятнами и мушками перед глазами, будто шутки стекловидного тела. Всегда у тебя за спиной. Чем больше оборачиваешься, тем сильнее устаешь. Все, хватит. Монстров не существует.

Почему ты хочешь быть одним из нас

Никогда не отступаешь. Взгляни самому здоровенному плохому парню из всех, что ты знаешь, и он отведет взгляд первым. Даже в самых опасных районах города народ тебя обходит стороной. Хочешь вселять ужас в сердца злодеев? Да запросто. Хочешь до усрачки напугать свояка? Братец, проще простого.

Почему тебе стоит нас бояться

У тебя нет выбора пред лицом Носферату. Ты не можешь храбриться. Страх подвластен не тебе, а ему. И он может извращать его, как пожелает. Ты будешь трепетать. Будешь съеживаться. Ты побежишь. И ты с этим ни черта не можешь поделать. Ужас, подлинный ужас – это не потные ладошки и сердцебиение. Это всего лишь испуг. Подлинный ужас срывает остатки эго и социальные приличия, все то, что мы привыкли считать частью себя. Призраки способны сорвать этот покров и заставить тебя взглянуть на то, что за ним скрывается. И никому, вообще никому не нравится подобное видеть.

Почему нам следует себя страшиться

Выгодней, когда боятся, чем когда любят? Возможно, но Макиавелли подразумевал, что у принца есть выбор. У Носферату нет такого выбора. Носферату всегда будут оставаться чужаками среди чужаков. И даже если смогут выковать из этого оружие, это оружие обоюдоострое. Изоляция – это их удел. И изоляция питает Зверя.

Происхождение клана

• В тот год могилы по всему миру извергли часть своих мертвецов. Спонтанному проклятью подверглись не свежие, еще не окоченевшие тела, а трупы, тронутые гниением и червями.

• Они прорыли путь в удушливую тьму земных пустот, этот круг сородичей, братья-черви. Они сожрали бога, который жил там, свернувшись кольцами, попробовали на вкус идеальную слизь. Божественное начало изменило их души и тела. Обращая новых потомков и познавая хтоническое величие, они провели век во тьме, в которой лишь языки, пальцы и вставшие дыбом волосы танцуют в такт биению органов земли.

• В прибрежном городе было принято младенцев с уродствами скидывать в глубокие воды. Они тонули, рыдая, так и не познав, какое чувство защищенности дает материнская грудь. Внизу, в рокочущих глубинах, младенцы обретали покой среди ужасающих тварей, что охотились в лишенной солнца вечности. Позднее этих детей выбрасывало обратно из глубин вместе со всеми знаниями, что они там приобрели. И вот тогда они присасывались к прибрежному городу, как к груди.

• Однажды темной ночью семь уродливых существ собрались у хрустального гроба. В своих скитаниях, принцесса с белоснежной кожей пришла к ним и узрела красоту, что скрывалась за их уродством. И они укрыли ее в своим доме. Но яд и предательство настигли ее. Добродушные уродцы поклялись нести бдение над ее прекрасным телом, покуда герой или мудрец не придет разрушить заклятье. Но ночи становились все длиннее, а зима оказалась ненастной, и никто не пришел. Страдая от голода и ненависти к себе, они начали обгладывать ее конечности – лишь то, что ей не очень-то пригодится. Крохотными кусочками. Когда кошмарная зима закончилась, и наступила весна, они заглянули в хрустальный гроб и не увидели ничего, кроме кожи и костей. В ужасе, они разбежались, кто куда. Кто знает, из-за алхимии черного яблока или из-за тяжести содеянного, но их внутреннее наполнение стало соответствовать внешности. И дети детей их детей продолжают этот пир – вечно ужасающий с тех пор.

Прозвище: Призраки

Стереотипы:

• Дэвы: Искусители совращают запретным плодом. Мы, черви, прячемся изнутри, сжирая твое яблоко до огрызка.

• Гангрел: С нами уже произошло самое отвратительное. А у них самое ужасное все еще готово вырваться из-под кожи.

• Мекхет: Они – тишина. А мы – сценический шепот.

• Вентру: Есть момент меду тщательным планированием и безупречным исполнением, абсолютной победой – момент отсрочки триумфа. Вот где мы гнездимся – в тени меж мгновений в ожидании тебя.

Клановое проклятье (Проклятье одиночества): Ты – воплощение всего отвратительного.

От тебя несет ужасом и дискомфортом, которые оскверняют все на смрадном пути твоей гниющей души. Твое тело деформировано, либо мир вокруг тебя деформируется. Это может проявляться в гротескных или чуть уловимых формах. Страх и все его спутники охотно повинуются тебе. Другие формы социального общение – нет. Твой Реквием полон одиночества.

Излюбленные атрибуты: Телосложение или Сила

Дисциплины: Кошмар, Затемнение, Могущество

Как создать монстра

Носферату может начать игру с любым набором атрибутов в качестве исходных. Тем трагичнее, если при жизни он был весьма общителен. У большинства Призраков высокие баллы по Телосложению. Они становятся свидетелями такого ужаса на своем Реквиеме, что становится затруднительным лишить их самообладания. Нередко Носферату достигают высоких показателей по характеристике Решительность со временем, поскольку проклятье одиночества зачастую учит рассчитывать только на себя.

Члена этого клана обычно имеют склонность к навыкам Устрашения и Скрытности. Это и результат их сверхъестественной природы, и способностей, которые им приходится оттачивать ради выживания. Дополнительно можно сказать, что у Носферату часто неплохой рейтинг по Убежищу (подземные логова) и им полезно иметь Приверженцев, которые напрямую контактируют с миром смертных.

Если молодой Носферату использует дисциплину Кошмар, полезным будет развивать Присутствие и Эмпатию. В то же время, сама суть этой силы благоприятствует Устрашению. Сила предполагает проверку на устойчивый эффект Стойкости. Затемнение предполагает отталкиваться от Сообразительности и Воровства, хотя большая часть сил не требует проверки броском костей.

Возможно, при создании персонажа Носферату важнее всего продумать, какую форму примет его ужасающее проклятье. У игроков куда более широкий простор для креативности, чем в случае с другими кланами. Призраки заражены ненормальностью, которая деформирует либо их тела, либо мир вокруг них.

Проклятье может проявляться как ряд физических уродств: выпирающие глазные яблоки; пустые глазницы, которые, тем не менее способны видеть; трупная кожа; чрезмерно длинные пальцы; искривленные конечности, которыми, как ни странно, можно поднять машину; отталкивающе огромный рот; рот там, где ему вовсе не место; рудиментарные конечности; кожа, провисающая, как сырая глина; шрамы; деформации черепа; выделение телесных жидкостей; миазмы, запах тления, вонь. Игроки могут отлично вдохновиться, загуглив изображения подземной или глубоководной фауны.

Однако, проклятье может проявляться и куда более причудливо: ожившая тень, которая двигается, когда Носферату стоит спокойно; тень, принадлежащая кому-то другому (последней жертве?); опарыши, появляющиеся вблизи мест его обитания; предметы (включая одежду), что гниют под действием длительного контакта с персонажем; странное бормотание и смешки, что будто исходят от него; отсутствие шевеления губ, когда персонаж говорит; голос персонажа будто исходит откуда-то со стороны; электричество периодически гаснет в его присутствии. Возможно, взгляд наблюдателя никогда не задерживается на чертах Призрака, и никто не может вспомнить, что же с ним все-таки не так.

Участие в ковенах

Картианское движение: Иногда политика перемен – это политика страха. Народ не должен бояться своего правительства. Это правительство должно бояться своих мертвых. Подземные сети и убежища – полезная штука при принятии в члены. Кто лучше сможет вести диверсионную войну с устоями? Кому проще инициировать эпоху террора?

Ведьмин круг: Некоторые Призраки смотрят на свой облик и видят отражение Крона. Божественное начало смертным видится ужасающим. Эти колдуны и верховные жрецы проповедуют, что они благословлены божественной красотой, которую в силах узреть только древние и жители глубин, поскольку те имеют совершенно иные представления об эстетике. Носферату бормочут о Подземных Богах. Почему бы не поклоняться Прячущимся более открыто? Из кого получится более совершенный монстр, чем из того, кто не стеснен рамками человеческого лица?

Инвиктус: Первое сословие знает цену агентам-Призракам. Некоторые Носферату пробираются к серьезным высотам. Есть города, где крысиные лорды и леди червей вершат кошмарный суд. Члены Инвиктус из других кланов вынуждены приклоняться и сквозь сжатые зубы цедить любезности лакеям Призраков, которые ведут их вниз. И надеяться, что твари не бросят их в темноте. Что там Макиавелли говорил насчет страха?

Ланцеа Санктум: Некоторые Призраки всматриваются в свой облик и видят лица демонов. После этого они легко приходят в религию. На протяжении прошлых веков Носферату служили Копью, разнося болезни и мор как Гнев Господний на человечество. Устрашение грешников им дается легко. Это придает смысл их ужасному проклятью. Какая уродливая тварь не хотела бы узнать, что ее болезнь служит божественному замыслу? Кто сможет лучше внушить страх перед Богом? Кто полнее олицетворяет собой божественную чуму человечества?

Ордо Дракул: Затворничество и то, что может заполнить размышлениями это затворничество, отлично подходят для Носферату. У Призраков крепкие желудки, и они быстро привыкают проводить извращенные операции и пугающие процедуры. Подземные убежища служат идеальными лабораториями, и Драконы знают, насколько ценным может быть привлечение местных Призраков. Некоторые Носферату ночи напролет подвергают себя всяческим эзотерическим экспериментам, силясь исправить свою искореженную форму или превзойти себя и перейти на следующий этап развития. Кто больше них замотивирован перевернуть свое проклятье?

Вентру

Те, кого ты не можешь отрицать

«Давай-ка сделаем это поинтересней», — говорит она. Она рассказывает тебе обо всем отвратительном, что ты сейчас сделаешь. Ты смеешься ей в лицо. Смехотворно. Затем, одна за одной, твои конечности отказываются тебе повиноваться. Ты все видишь. Ты это видишь через окна-глазницы своего предательского тела. Ты пытаешься, но тщетно, закричать наперекор застывшей улыбке, пересекающей твое лицо.

Нечто смертоносное приближается. Оно приближается со спокойствием существа уверенного в исходе. Оно шагает смело, как призрачный лев. Пули и угрозы обтекают его кожу, как капли дождя глыбу обсидиана. Глаза, точно тонированные окна люксового авто, рот, точно железная дева, улыбка, точно окровавленная корона. Эти тонированные окна приоткрываются. Его слова ввинчиваются в тебя. Ты поднесешь этот пистолет к собственному виску, если он прикажет. Его голос, будто цепи и мясницкие крюки. Ты пляшешь, как марионетка, а он ведет тебя с изяществом сказочника. Сквозь подчинение и отчаяние ты понимаешь, что Прекрасный Принц – это Синяя Борода.

Вентру – это правители, все верно. Но в большей степени они еще и победители. Они самые лучшие и самые темные, лорды и генералы ночи. Они не просят, а берут. Ты начинаешь, а они заканчивают. Приходят, видят, побеждают.

История пишется победителями, а Лорды всегда пишут. Только спроси. Им нравятся их истории. Они расскажут, как кровь божеств и королей дистиллировалась в Витэ в колыбели цивилизации. Они расскажут о Трое – о ларах и марах – богах-покровителях домашнего очага и скитающихся тенях усопших, которые защищают знатные семейства. Они научат тебя читать эпическую поэму «Энеиду» между строк. Они объяснят, что противостояние Энея и Ахилла – это метафора противостояния Человека и Зверя. Они будут говорить о своем божественном наследии — эгиде и власти над людьми и животными. Пролистай страницы и взгляни на парад трупов, триумфально шествующих сквозь столетия. Вечность – это пир в их честь – Испей! Испей! – и вино, которое и есть жизнь, вечно течет.

Взгляните на короля-оборванца. У него корона из колючей проволоки и мантия из цветных лоскутков. Парк – это его королевство. Попрошайки, бродячие актеры и животные – все поклоняются ему. Живая статуя, карманник, бродячие кошки, еноты – это все его придворные. Он некоторых посвящает в рыцари своим кривоватым мечом, прежде чем с поклонам подать кубок с собственной кровью, который он называет «Граалем». Кое-кто считает его безумным. Только не его приближенные.

Вспомните большого босса. Даже встретиться с ним лично – уже изнурительный ритуал. Нужно знать человека, который знает нужного человека. Тебе придется пройти одного телохранителя за другим. Есть прокуренная комната, если пройти через несколько других прокуренных комнат. Мерзкое гнездилище воплощенной силы. Вот и он. Широкие плечи, V-образный силуэт, как с рекламы спортзала, деловой костюм в узкую полоску. Ты дрожишь, делая шаг вперед, чтоб поцеловать его перстень с изумрудом. Он – и вершина, и опорная точка. Весь город – его маятник. Члены городского совета, криминальные элементы, Боже… да все к нему в карман заглядывают. Его лицо наливается краснотой, когда он говорит. Ты едва замечаешь миниатюрную старушку, что сидит в углу недвижно, будто мертвая. А ведь он на нее смотрит всякий раз, прежде чем выразить мнение или дать ответ.

Видишь гуру? У нее располагающая улыбка и маниакальный энтузиазм. Ее информационная реклама наводняет ночь. У нее целая серия книг по саморазвитию. Ее голос гипнотизирует бесчисленных приверженцев через диски по самопознанию. За ней следят в социальных сетях. Продукт реально работает. Она возводит стену непробиваемой уверенности в умах последователей. Но эта стена начинает разрушаться и осыпаться, если те проводят время вдали от ее влияния. Зависимость может казаться самодостаточностью, если подать ее под верным углом. Им нужно больше. Они выгребают наличку, чтоб пойти на ее семинары. Учатся продавать ее продукты. Ее влияние распространяется, как счастливая эпидемия. Волны и волны ее поклонников, все подготовлены перед встречей с ней. Их кровь обогащена и приправлена особым составом нутриентов, что она им продает.

Взгляните на режиссера. В театре он просто бог. Все начинается с отчаявшихся актеров, очередями ломящихся на прослушивания. Его одобрение открывает мир. Он ими командует. Он забирается им в душу, балуется с их внутренним механизмом. Он манипулирует декорациями и людьми, сплетает их вместе, чтоб добиться своего видения, подавая фантазии как реальность. Ночь за ночью его сородичи спрашивают, зачем он на это тратит время, ведь есть куда более интересные игры. Он отвечает с улыбкой: «Практика рождает совершенство». И они не могут отрицать власть его голоса и взгляда над теми, кто считается более серьёзными неживыми города. Пусть другие кланы тяжко трудятся и беспокоятся. Лорды должны возвеличиваться. Carpe noctem, лови ночь!

Почему ты хочешь быть одним из нас

Ой, да ладно, разве ты никогда не хотел командовать парадом? Никогда не хотел вступать в противостояние, зная, что выйдешь из него победителем? Конечно, хотел. И, если ты Вентру, ты будешь.

«Не стоит бороться.

Уже все кончено для тебя».

Почему тебе стоит нас бояться

Гангрел может гнаться за тобой. Но Вентру подходит к тебе спокойно, отмахиваясь от твоих жалких попыток навредить ему. Никакое оружие или слова не остановят его, а его вкрадчивый голос заставить тебя застыть на месте. Он получит то, чего хочет. И неважно, кто при этом пострадает, потому что уж точно не он.

Почему нам следует себя бояться

Что если никто не сможет сказать тебе «нет»? Возможно, сперва это и восхитительно. Для многих из Вентру так и есть. Они распоряжаются подчиненными, им никогда не задают вопросы. Но что за неприятие плещется за этими зачарованными глазами? Повторим, выгодней, чтоб тебя боялись, а не любили…но что если они не боятся, а лишь презирают?

Происхождение клана

• Кронос поглотил своих детей. Те, в свою очередь, выгрызли путь наружу из его утробы, но их великолепие было запятнано мгновениями бесконечной тьмы и животного ужаса. Их потомки измеряют путь к власти в глотках кровищи. Они терпеливо стирают все преграды, всех врагов, по одному укусу за раз.

• Мародерствующие Гангрелы пронеслись через Восточную Европу. Некоторые из них отбились от стаи, чтобы осесть и повелевать людьми. Они отказались от легко изменяющейся плоти и открыли Язык Лордов. Одни говорят, что такие альфы-особи эволюционировали до условий более изощренного леса. Другие считают, что Лорды – это слабая ветвь Дикарей, младшие братья, душимые арканом репрессий.

• Камарилья пала, но ее последние потомки по-прежнему бродят по миру. Каждый из них – будто мраморный памятник чему-то утраченному, чему-то плещущемуся в кровавых волнах прилива коллективной памяти семейства. Их кровь таит неразгаданные секреты. Точно закапсулированные истории, послания в бутылках, они шагают через столетия.

• Однажды глубокой темной ночью совы и вороны нашли героя и завели его в мрачные леса, туда, где покоилась принцесса с белоснежной кожей. Прекрасный принц опустился на колени, чтоб пробудить красавицу поцелуем, но почувствовал, что губы ее мертвецки холодны, а она не шевелится. Пока лесные птицы пели, принц испытал необъяснимое желание, что распустилось в его груди ночным цветком. Он взял ее на камнях. На пике какофонии и страсти, принцесса очнулась ото сна со смехом, подобным звуку битого стекла в бархатном мешке. Глаза ее светились желтым. И все потомки прекрасного принца наследуют дары, что он получил той ночью – величественные отныне и вечно.

Как создать монстра

Проклятье имеет разные оттенки. Вентру могут достичь цели, используя Физические, Ментальные или Социальные Атрибуты и Навыки. Игроки могут выбрать любую категорию в качестве основной для персонажа. Выбирайте любую из трех, а затем решайте, как это будет работать на пути к достижению могущества. Может быть, ваш персонаж Вентру получает контроль над другими благодаря взвешенной демонстрации силы мышц? Возможно, ваш Лорд предпочитает открыто управлять другими не опосредованно или тянет за ниточки из тени, как искусный серый кардинал. Вентру признают любое превосходство во всех его формах. Они обращают владельцев унаследованного состояния и тех, кто добился успеха самостоятельно. Они также обращают профессионалов, достигших выдающихся результатов в своей сфере.

Коронная дисциплина Лордов – Доминирование – предполагает использование Интеллекта, Выразительности и Хитрости. Молодому вампиру, планирующий подать себя как Звериного Лорда, а также лицам с Анимализмом, лучше начать с Манипулирования и Знания Зверей. Порода важна для Лордов. Достоинства, присущие членам династии, играют большую роль. Игроки совместно с Рассказчиком могут создать яркий клан мертвых, который будет оттенять персонажа и придавать ему историческую весомость. Такие достоинства, как Связи, Статус и Ресурсы, присущи представителям клана. Таковые могут быть приобретены при жизни или в посмертии. Как и другие вампиры, Вентру может обратить и принца, и нищего, но Кровь имеет неизмеримые свойства, которые подталкивают вампира к обретению влияния, невзирая на его происхождение.

Внешность весьма вариативна у Лордов. Многие ради успеха выбирают контрастные цвета и впечатляющий крой. Те, кто при жизни носил униформу, зачастую тяготеют к ней и в посмертии, поскольку такая одежда несет печать власти. Для некоторых Вентру изначальным изъявлением силы служит физическая внешность, которую видят другие при встрече. Первое впечатление особо важно. Однако, есть и такие Вентру, что скрывают свою силу за заурядной или даже домашней одеждой. Они правят анонимно. Они направляют собственное тщеславие внутрь, и для подпитки им хватает самодовольных улыбок, которые они дарят себе за закрытыми дверями.

Прозвище: Лорды

Стереотипы:

• Дэвы: Вечность впустую потрачена на тех, кто пойман в тоннеле незамедлительного удовлетворения потребностей.

• Гангрел: Мы – монархи над подчиняющимися зверями, но мы ими не становимся.

• Мекхет: «Знание — сила», — съехидничал он. Так что я заставил его пропеть мне фальцетом все то, что он знал.

• Носферату: Если страх – это твое единственное орудие, любая проблема начинает кричать.

Клановое проклятье (Проклятье Отстраненности): Превосходство плодит презрение. Если люди – это всего лишь марионетки пред твоей волей, а здания – всего лишь игровые фишки на доске, трудно не стать отстраненным. Куда проще отрешиться от людей, мест, вещей, что удерживают остатки Человека в твоей груди.

Излюбленные Атрибуты: Присутствие или Решимость

Дисциплины: Анимализм, Доминирование, Стойкость

Участие в ковенах

Картианское движение: Вентру побеждают. Победа слаще крови. А какая игра больше занимает ум, чем захват правительства? Некоторые Вентру присоединяются к Революции больше ради вызова себе, чем из идеологических соображений. Активисты, которые знают цену Лордам, понимают разницу между успехом и просто идеологическим поносом. Быть поборником масс – штука, вызывающая зависимость.

Ведьмин круг: Как Лорды над людьми и зверями, некоторые Вентру расширяют свое мировое могущество, повелевая оккультными силами по своей воле. Обретая единение с темной землей, они становятся королями-колдунами и ведьмами-королевами. Лордам по нраву соединять свою Кровь с божественными силами, и некоторые из них удовлетворяют эту потребность, становясь аватарами и всеми ликами Крона.

Инвиктус: Есть те, кто в своей излишней зажатости стереотипами заявляет, что Инвиктус – ковен, созданный специально под Вентру. Они не заблуждаются. Все лучшие качества Крови Лордов подчеркиваются и поощряются Первым Сословием. Кто по своей сути олицетворяет идеалы Инвиктус? Кто иной сам по себе является проявлением Божества из плоти и клыков?

Ланцеа Санктум: Некоторые Вентру понимают, что присущее им превосходство имеет свою цену. Им следует вести за собой своих «низших» сородичей. А кто лучше поведет за собой, чем духовная власть? Нет, не благодарите нас. Наш труд – награда сам по себе. У некоторых Вентру из Ланцеа Санктум имеется железобетонная вера в высшую силу. А иные более пресыщенные Лорды верят, что единственная высшая сила – это они сами. Последние тем не менее извлекают пользу из Второго Сословия, поскольку священнослужители в любом сообществе – это прямой путь к власти. Кто еще столь подобен Всевышнему, что лучше понимает Его замысел?

Ордо Дракул: Вентру — существа с идеально подходящими способностями и рвением к управлению миром вокруг, должно быть, их просто бесит, что у них так мало власти над собственным Зверем, пороками и проклятьем. Как можно управлять остальными, если не можешь справиться с собственным Проклятьем? Некоторые Вентру присоединяются к Ордену, чтобы изучать мистические искусства с пугающей одержимостью. Шаг за шагом, они овладевают своими вампирскими телами, точно как овладели бы городом, квартал за кварталом. Кроме того, Дракула для многих молодых Лордов – нечто вроде героя. Кто еще среди мертвых одержал такую безоговорочную победу.

Затерянные кланы

Кровь переменчива и принимает разные формы, заполняя пустоты, которые человечество образует в своих душах. Проклятье не статично. Оно не имеет единой формы. Оно эволюционирует. Кровь хочет распространяться. Чудовища с уникальным и таинственным происхождением могут стать сородичами, имеющими общие пороки и деформации человечности, которые проходят сквозной красной нитью. Кланы проклятых расцветают и падают. Так было раньше. И это повторится вновь. Это происходит прямо сейчас.

Акхуд

Во времена Авраама существовало пятиградье – Содом, Гоморра, Адма, Севоим и Сигор – которым правили пять царей. Эти пять царей, тем не менее, не были суверенны, поскольку пятиградье пребывало под гнетом эламитов^[12]Это жители Элама, страны, расположенной к востоку от Шумера — прим. пер.. Пятиградье поднялось на восстание. Это восстание было подавлено. Однако, пять царей снова поднялись и собрали войско, которое вырезало солдат Элама. Как удалось так переломить ситуацию? Что изменилось? На что были готовы пять царей, познав поражение и пожирающее разум отчаяние?

Среди сородичей есть историки, которые полагают, что пять царей встали под знамя голодных мертвецов. Как такое произошло? Мы можем лишь предполагать. Мы можем вообразить оккультный ритуал, произведенный в слепое новолуние. Быть может, правителей посещали странные видения, в которых им сделали соблазнительное предложение. А возможно, что сам по себе яд их ненависти и поражения пропитал плоть и души пяти царей.

Пять мертвых царей и пятиградье были освобождены. Но что за ужасной свободой это оказалось. Подобно тому, как цари и их приплод кормились за счет городов, также и Проклятье разлагало города, проникая в кости людей и камни зданий. Бездыханные цари научили свой народ новым видам наслаждений, греха и резни. Они вынесли богохульство на невиданный уровень, и мирное время оказалась более кровопролитным, чем военное. Воды реки Иордан были красны круглый год.

В то время Лот, племянник Авраама, принимал у себя двух таинственных гостей в городе Содом. Как стемнело, у дома Лота собралась большая толпа, кричащая и сыплющая богохульствами. «Где люди, пришедшие к тебе на ночь?» — вопрошала толпа. «Проведи нас в дом; мы познаем их». Лот знал, что пять царей и их дети бродили от дома к дому, требуя свою долю крови и разврата, так что он отказался. И снова его вопросили: «Где люди, пришедшие к тебе на ночь? Выведи их к нам; мы познаем их».

Лот отказался выдать гостей мрачной толпе Содома. Взамен он предложил своих непорочных дочерей, но толпа лишь пуще впала в ярость. Гости Лота, которые по словам некоторых были ангелами, явились и прокляли поименно всех пятерых царей: Бера, Бирша, Шинав, Шемевер и Бела. Толпа зашипела и убралась прочь. Лот спасался бегством. «Не оглядывайся», — сказали ему таинственные гости. Жена Лота ослушалась, оглянулась и обратилась в соляной столб.

Содом пал. Гоморра пала. Грехи жителей пятиградья оказались слишком тяжкими. Некоторые верят, что с небес полились огонь и сера и все было сожжено. Другие считают, что пять царей стали слишком ненасытными и распространяли свое Проклятье до тех пор, пока города не оказались заселенными преимущественно вампирами. Напряжение из-за дефицита пищи и большого скопления хищников нарастало, пока от искры не вспыхнуло всеобщее безумие, безумие настолько всеобъемлющее, что вскоре все пять городов были им охвачены и разрушены. В безумии, похоти и ярости, вампиры снова и снова проходили этап репродукции и убийства, пока лишь немногие остались. Из-за кровосмесительного цикла Обращения и Амаранта, каждый выживший превратился в ходячее массовое захоронение, кипящее поглощенными душами. Каждый нес в себе легион проклятий. То были Акхуд.

Мертвые и отчаявшиеся, они искали пути восстановления пятиградья. Они полагали, что только стерев всех остальных вампиров с лица земли, смогут очиститься от множественных грехов, что их запятнали. Кто только вложил эту идею им в головы? Ангел? Демон? Во имя своей миссии Акхуд связали себя кровавым обетом, который не позволял членам клана предавать других членов будь то словом или делом.

Никто точно не скажет, существуют ли все еще Акхуд да и существовали ли они в принципе. Эрудированные сиры используют их для устрашения своих птенцов, хотя многие из старейшин и предпочли бы, чтоб история ушла в небытие. Искупление через уничтожение своих сородичей – слишком опасная идея для неокрепших умов.

Юлии

Теперь бледные уста называют их Мертвыми Юлиями, а порой даже и Чрезвычайно Мертвыми Юлиями. Но были времена, когда они были мертвы куда в меньшей степени. Им удалось совершить то, о чем редко кто из Проклятых может хотя бы помыслить без иронии. Они создали Камарилью, невероятную перспективу того, чем могло бы стать все Ночное Сообщество, всемирное вампирское правление, над которым никогда не восходит солнце. Ничто с тех пор не сравнилось с этим замыслом. Но в конце концов, мечтам свойственно рассыпаться. Камарилья рухнула. А от Юлиев остались лишь прах и слухи.

По слухам, они были кузенами Вентру. Или они дали зарождение Вентру. Или они берут начало от хтонических ночных птиц. Или они сводились к заразительным мыслям – безумие как чума. Или они были частью линии крови Дэва. Или они подняли свой собственный Маскарад, укрывшись от остальных сородичей, создавая еще более великую Камарилью на темной стороне луны, где они развиваются об руку с идеальными машинами.

Споры по поводу деталей не дают увидеть главное. А главное вот в чем. Юлии были. Они изменили мир. Их имя вызывает восхищение у мертвых. Они также являются своего рода предупреждением. Мертвые не столь вечны, как им хочется думать. Юлии – это имя, которое напоминает бессмертным об их смертности. Нечто стерло Юлиев с лица земли, всех до последнего. Это понимание вызывает ужас на крыльях сов.

Пиявика

Некоторые славянские сородичи упоминают о весьма странной ветви Проклятья, которое развивалось через ряд этапов причудливого жизненного цикла. После обращения целевое тело умирало. Конечности атрофировались, а живот набухал и чернел. Многие селяне знали, что распухшие трупы надо сжигать. Но все чаще и чаще ближе к современности какой-нибудь ученый муж выходил вперед и объяснял, что эти изменения – ничего больше, чем результат разложения, скопление газов или разлитие крови в брюшной полости.

Труп оставляли, он дозревал, в один момент его прорывало хлюпающей, но наделенной неким сознанием кровавой массой, что истекала из гниющих потрохов. Алая и черная, кипящая сгустками, ползучая кровища, восприимчивая к свету, огню и голоду. Она не могла толком охотиться, и потому для своего поддержания питалась пролитой кровью или из открытых ран спящих. Многие из этих мерзостей умирали, впитываясь в черную землю. Но те, которым удавалось прокормиться, росли. Первые сорок ночей играли решающую роль в создании вампира. Тварь собирала субстанцию, формируя медузообразное тело. Это тело развивалось с бескостную массу, принимало различные формы, к конце концов, обрастало кожей, приобретая почти человеческий облик. Зрелый вампир уже мог затеряться среди своих жертв.

Сородичи, которые знают о Пиявике, единогласно считают, что этот странный штамм вампиризма более не существует. Они были слишком причудливыми, чтобы выживать, даже в условиях того странного мира. Точных дат нет, но по общему согласию Пиявика считается вымершей в конце 19 века.

Представительница Ордо Дракул из Словакии заявила, что изучила несколько образцов Пиявики детально в середине 18 века. Она поймала их и вырастила в своей лаборатории. На ее набросках зафиксированы уродливые формы, многообразные и полиморфные. Она обнаружила, что от количества и качества крови, поглощаемой Пиявикой, во многом зависела форма, которую та принимает. Драконица экспериментировала с различными типами стимуляции и пищи, и получила самые экстремальные результаты на крови оборотней. Она выдвинула гипотезу, что жизненный цикл Пиявики представлял собой ускоренную, куда более примитивную версию того, что она наблюдала у некоторых древнейших Сородичей. К сожалению, доказательная база ее исследований более не сохранилась. Несколько десятилетий назад местная стая оборотней убила Драконицу и уничтожила ее лабораторию. Сохранилась лишь часть ее записей, наброски и осколки банок, в которых содержались ее био-образцы.

 

Перевод — О. Петриченко.