Да, у нас всегда, всегда есть, чем заняться.

Проблема в том, что охота – это то, чем мы всегда можем заниматься. А вампир, который только и делает, что охотится, и измеряет свое существование отрезками времени до следующей кормежки, становится обездушенным злобным чудовищем с поистине пугающей скоростью.

Поэтому мы ищем смысл друг в друге. Мы держимся вместе…да, в первую очередь просто ради выживания, пропитания и укрытия, в поиске иллюзорной любви. Но помимо этого и в борьбе за веру, власть, свободу, в интересах сопротивления и даже реформ.

Что ты сделал, чтоб пережить эту ночь? А что сделаешь, чтоб пережить завтрашнюю? И в какой ковен ты вступишь с сородичами, чтоб придать существованию смысл?

КАРТИАНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

РЕВОЛЮЦИЯ

Я все еще хожу на заседания.

Это необычное место для заседаний. Помещение со слегка моргающей люминесцентной лампой и аккуратными рядами пластиковых стульев. Флаг с Че Геварой, книжные полки с трудами Энгельса и свежим переизданием «Что делать» В. И. Ленина. А это, я тебе точно говорю, одна из самых вдохновляющих книг, что я когда-либо прочел до или после своей смерти. Тут у нас дружественная атмосфера. Мы тут встречаемся, когда появляется новый народ. Новая кровь.

Дэнни и Стив только что закончили презентацию по теме «Солидарность с Кубой», а речь Оуэна о том, почему нам стоит выступить в защиту позиции Роберта Мугабе против империализма, вообще сорвала бурю оваций (хоть мне и пришлось укусить себя за руку, чтоб не рассмеяться). Только от нас уже один ушел во время выступлений. Но это ничего. Осталось еще девять новых ребят и одна девушка. Это благодаря Аннализ и Эмили, которые привели их за собой, а Аннализ и Эмили обе носят революционные футболки в обтяг, которые сидят настолько эффектно, насколько только мужчина (или женщина – я не ханжа) может себе вообразить. Поэтому они и занимаются вербовкой. Они готовы на жертвы ради идеи.

А вот и Аннализ, все такая же гламурная и опасная, как когда жгла черновики в Беркли весной 65-го. А я тогда подумал «Ой, крошка, ты пригодишься Движению».

Пора проводить мобилизацию. Аннализ берет на себя волонтеров.

Члены «ANSWER» (их название расшифровывается как «немедленно прекратите войну и остановите расизм», а начальные буквы образуют ужасную аббревиатуру^[1]«ОТВЕТ», прим пер., из-за которой мы их никогда не заткнем за пояс) внедряются в организацию, выступающую против войны. Группа по защите прав трудящихся, которая является ответвлением Всемирной партии рабочих, собирается заявиться на демонстрацию и агитацию членов, а мы такое не должны допускать, ведь они фракционеры. К тому же, нам нужно сохранять баланс в нашу пользу, потому что нам же надо за чей-то счет питаться, верно? Аннализ не озвучивает это последнее соображение. Фрэнк – ему шестьдесят семь, но он не выглядит старше двадцати пяти – взял на себя противодействие агитации противника. Он собирает листовки у других протестантов. А Джорджи раздает наши материалы.

Разумеется, было решено, что я останусь в офисе с Аннализ, Карлом и Эмили, где я буду отвечать на звонки и отслеживать полицию, а это звучит достойней, чем сказать, что мы будем просто спать. А мы именно этим и будем в действительности заниматься.

На каком-то этапе мы все дали согласие оказывать помощь. И теперь Аннализ обращается к новым ребятам: «ОК. Теперь ваш черед кое-что сделать». Двадцать пар глаз зажигаются интересом. И все они наши. Может быть, где-то семерых из них мы выбрали, потому что решили, что они могут быть полезны. Они останутся после с девчонками «на пару напитков». И, возможно, на кое-какой инструктаж. Спустя пару мгновений они уже привязаны к стульям под присмотром Эмили, и никто из них не вспомнит, что произойдет дальше. Фрэнк и парни уже удерживают их на местах.

Двое других – худощавый парень с синими волосами и эта милая круглолицая девушка с кучей пирсинга. Ну, они студенты. Они далеко от дома. Их не хватятся какое-то время. А руководство очень голодно.

Когда Карл, девчонки и я начинаем пировать после встречи, крики новых рекрутов тонут в звуках гимна «Интернационал». При нашей следующей встрече они тоже будут петь.

Мне нравятся хорошие встречи.

Причины, по которым ты хочешь вступить в Картианское движение: У тебя при жизни были радикальные политические взгляды. Ты считаешь, что сообществу мертвых нужны перемены. Ты хочешь взорвать порядок. У тебя есть затаенная злоба по отношению к вампирам-старейшинам. Ты, невзирая на все ужасы, что творишь, в душе идеалист. Ты боишься, что ничто и никогда не переменится.

Общее представление: Картианское движение использует идеологию живых, чтобы донести демократию мертвым. Все несогласные могут ждать бомбистов в своем логове.

По мнению Картианцев вампиры пребывают в застое. А застой – это определенная деградация. Человеческие политические течения могут набирать силу стремительно и эффективно, и впоследствии удерживать это влияние. Насколько могут судить Картианцы, им это неплохо удается. У Картианцев есть свежее предложение для неонатов и отщепенцев – новый способ управления Сородичами без пекущихся лишь о собственных интересах аристократов из Инвиктус, с которыми активисты от Революции зачастую вступают в конфликт.

Одни революционеры склонны применять физическую силу, а другим ближе дипломатия. Среди Картианцев найдутся и отморозки, привыкшие действовать кулаками, битами и ножами, и красноречивые политики, которые обращают в свою пользу голоса рядовых вампиров. Они вербуют тех Сородичей, которые чувствуют себя лишенными прав или ущемленными. А вампирам проще простого почувствовать себя ущемленными. Мы можем это исправить, убеждают Картианцы. Под ночное небо мы принесем те самые перемены, о которых ты как раз мечтаешь. И они будут тебе во благо. Как и всем нам.

«У нас будет новый город. Чистый город.

А все несогласные пусть идут на солнышко».

Картианцы обещают переворот. Во многом они сами столь же изменчивы, как и те перемены, о которых мечтают. Они пересматривают собственные идеалы почти еженощно.

Картианцы не подвергают сомнению необходимость реформ, что они хотят пересмотреть – так это саму суть реформ. Иной раз по этой причине их ряды разобщены … но куда чаще это позволяет им быть всегда наготове.

Картианцы обещают реальные перемены — вот только перемены к чему? Старейшины-картианцы ужасающе опасны, поскольку их моральные устои подточены долгим Реквиемом, и они ни перед чем не отступают. Это прагматичные монстры, которые к тому же еще и видят себя частью чего-то великого и готовы на жертвы во имя будущего. Они готовы страдать и причинять страдания во имя Картианского Закона, единственного верного закона.

Наше происхождение: В 1779 году ренегат от Парижского Ланцеа Санктум опубликовал памфлет в частной типографии под названием «Contre Les Vampires Patriarcals». Как и большая часть французской литературы непосредственно перед Революцией, это был тонкий, полный нюансов текст богатый скрытым подтекстом. Идея об аристократе как кровососущем монстре, представленная в памфлете как аллегория, была фактическим призывом к оружию для неонатов, чтобы те сбросили кандалы старейшин.

Трактат был опубликован под именем Эммануэля Баптиста Карта. Имя было вымышленным. Предположительно, автором был Эрик Жиро. Жиро встретил свою Окончательную Смерть ночью на гильотине в 1780 г., но Карт продолжал жить. Когда огонь революции охватил Францию, Карт зажил своей жизнью. По всей Европе, на востоке и на западе, выходили памфлеты под именем Э. Б. Карта, в каждом из которых содержался закодированный политический призыв для мертвых под видимой трактовкой для живых. Движения неонатов и реформаторы существовали и раньше, но теперь они обрели имя и знамя, под которым они могли объединиться, что дало им самоопределение. К середине XIX века вампиры, присоединившиеся к памплетистам, начали называть себя Картианцами.

Э. Б. Карт по-прежнему публикуется, большей частью в интернете. Все знают, что Карт – фигура вымышленная, но в этом источник его силы. Он – это идея, а Картианцы– как раз те, кто готов за идею убивать. Именно сила Картианской идеи и создала во второй половине XX века феномен так называемого Картианского Права, где сама Кровь подчиняется идеологии вампиров.

Картианская риторика со всеми этими разговорами о равенстве и справедливости, может создать впечатление, что Движение – самый филантропический из вампирских ковенов. Но идеи Картианцев о равенстве распространяются только на мертвых. Некоторые из них могут крайне утилитарно относиться к живым. В конце концов, их призвание в служении величайшему благу.

Наши практики: Все, что делают Картианцы, призвано служить созданию нового вампирского порядка. Традиции вампирского общества во многом полезны, но те методы, которыми существующие ковены эти традиции навязывают, оставляют желать лучшего. Картианцы вещают, что все вампиры равны, но по факту некоторые трупы куда «равнее» других. Никто кровавой слезинки не проронит за рыцаря, что последует за Князем на смерть. Поскольку Картианцы используют адаптированные политические системы на базе современной идеологии живых, для них вполне естественно использовать радикальные человеческие группировки, которые так на них похожи. Политические группы, а особенно радикальные политические группировки с бескомпромиссными взглядами, безумно легко разбиваются на фракции. Картианцы, имея в своем распоряжении силу мертвых и пару капель крови, могут взять под полный контроль эти фракционные ячейки.

Все Картианцы в этом завязаны. Не покривив против истины можно сказать, что Картианцы – самые занятые вампиры, которые всегда увлечены своими прожектами и всегда ловят новые возможности. И тем не менее, они – отнюдь не бездумные фанатики. Там, где Инвиктус прибегает к запугиванию и подкупу, Картианцы оказываются в числе первых за столом переговоров. Однако, каким-то образом все сделки с их участием оборачиваются на пользу Революции.

Картианцы часто занимают место в правлениях, сформированных другими ковенами. Поскольку они совершенно не скрывают свои общие взгляды, их можно считать по-своему честными. Представители иных кланов, в частности те, у кого нет особой политической идеологии, полагают, что честность делает Активистов меньшим злом или понятным врагом. Так, например, часто рассуждают Ордо Дракул и Ведьмин круг. Невзирая на Картианскую идеологию, идущую вразрез с существующим курсом правительства, репутация, заслуженная благодаря идеологической чистоте, делает Картианцев надежными. А поскольку они несомненно полезны для правительства, им в свою очередь удается протаскивать собственные реформы.

Прозвища: Революция (внутри ковена), Активисты, Движение (внутри ковена), Сброд (Инвиктус)

Концепции: Сексуальный вербовщик на студенческом кампусе, активист-идеолог, отстраненный интеллектуал, член уличной банды, разочарованный ветеран, страдающий комплексом вины преподаватель гуманитарных наук, действующий из лучших побуждений политический экстремист, борец за права среднего класса, теолог-либерал.

Когда мы у власти: Если наша идеология празднует триумф, Картианцы готовы карать и очищать. Вампиры, которые сдаются и отрекаются от былых воззрений, должны понимать, что за ними будет пристально наблюдать Картианская полиция нравов, в противном случае можно закончить под контролем разума или под узами крови. Тем не менее, их принимают – успешное Картианское правление ширится благодаря вербовке вампиров извне в ряды ковена. Однако, после победы наступает момент наивысшей разобщенности в наших рядах. Мы, Активисты, четко понимаем, что власть развращает, и многие из нас стремятся сместить наше собственное руководство не в меньшей степени, чем правительство Инвиктус.

Когда у нас проблемы: Картианцы, загнанные в тупик, действуют как смелые аутсайдеры. Мы странным образом действуем в гармонии со своими идеалами. Если нас не подрывают проблемы власти, члены Движения могут наконец вести себя так, как изначально задумывалось. Мы остаемся чудовищами, но мы держимся друг за друга. Мы помогаем друг другу, совместно распоряжаемся нашим имуществом – гулями, стадом, убежищами. И мы изо всех сил стремимся обеспечить и собственное выживание, и выживание наших комрадов. Когда мы в меньшинстве, мы стремимся завербовать или склонить на свою сторону менее влиятельных представителей правящих кругов. И тут нельзя сказать, что мы выше применения ловушек, шантажа и контроля разума. Тем не менее, наша преданность идее рождает своего рода терпение.Революция придет. И она придет с огнем. Но не сейчас. И самоубийство тут ничего не решит.

ВЕДЬМИН КРУГ

АРМИЯ МАТЕРИ

Погоня приносит эйфорию, своего рода дикий восторг. Я кожей чувствую, как неровный свет луны просачивается через листья. Я слышу, как замолкают звери, когда я прохожу мимо. Мне нравится воображать печальный шорох смерти, звук, с которым увядают цветы, когда я их задеваю на пути. Я чувствую свое горячее тяжелое дыхание, жадные вдохи – дыхание без необходимости, обусловленное лишь рефлексом, каким-то воспоминанием о гонке, пришедшим из времен даже до моей жизни, будто зверь, из которого я эволюционировала, смог ко мне вернуться только после смерти, после того, как я перестала быть человеком. Я ощущаю, как кипит моя кровь, чувствую кончиком языка острые, как иглы, клыки. А еще страх. Чувство абсолютного ужаса. Всегда чую, как это опасно, ведь любой из нас может быть полностью уничтожен, может стать следующей жертвой, если не жертвой преследуемого, то тогда твари, что внутри.

Это чудесно.

Я едва не вылетела головой вперед в овраг, запнувшись о корень, но приземлилась, раскинув руки, спружинив ногами на голой земле. Наш преследуемый упал, корень он не миновал. Он на дне оврага, рыдает, как младенец. Подошва оторвалась от его дурацкого башмака, но он слишком испуган, чтобы понять, насколько ему больно, и что на вывихнутый голеностоп ему не опереться, даже если б я ему позволила идти. Его конский хвост наполовину растрепался. Уголком глаза я вижу, как остальные догоняют, они тоже голодны. Но это моя первая Погоня, и то, что произойдет дальше, полностью зависит от меня.

Он сумел перевернуться. Он меня умоляет. Упрашивает. Говорит: «Я не хотел. Пожалуйста. Я не хотел». Он на самом деле не верит, до сих пор не осознает, кто я теперь. Пирсинг из его ноздри вырван, кровь стекает ко рту и впитывается в козлиную бородку. Я так его ненавижу. Я дышу с таким наслаждением. Мои руки сжимаются, как когтистые лапы. «Я забираю свои слова,» — он произносит между всхлипываниями. «Прошу, я все исправлю. Прошу. Прошу, не надо. Ты не фальшивка. Ты настоящая, настоящая. Просто, пожалуйста, не надо, пожалуйста. Прошу».

Я смеюсь. “Ты хотел все по высшему разряду? Хочешь увидеть Богиню? Так вот она. И она голодна”.

Все остальные, все вокруг нас, начинают петь. Эта песня не стара, но кажется старой.

И тем, кто его слышит, нет дела до его криков.

Причины, по которым ты хочешь вступить в Ведьмин круг: Ты веришь в свои силы. Ты хочешь, чтоб порядок вещей откатился к более раннему, менее структурированному периоду. Ты полагаешь, что между духовностью и религией есть разница. Ты думаешь, что коль тебе суждено быть монстром, так нужно этим верно воспользоваться. Ты страшишься, что в будущем тебе не будет места.

Общее представление: Вампиры в других ковенах скрывают свою чудовищную натуру под самоконтролем, верой в огонь преисподней, политесом или идеологическим огнем. Но вампиры из Ведьминого круга – это завывающие звери, которые сбиваются в запятнанные кровью стаи. В других ковенах мертвые стараются крепче держаться за религию и идеологию, придерживаясь иерархии и жесткой системы контроля. Аколиты считают, что тебе надо меняться. Другие ковены считают, раз уж ты — чудовище, то должен либо нести волю божью, либо развивать силу воли,либо изучать мрачные тайны. Но Армия Матери состоит из чудовищ, потому ее члены таковы по своей сути.

Они участвуют во всех шабашах ведьм, о которых ты только можешь помыслить. Это безумные голые вакханки, готовые разрывать в клочья тела тех, кто встанет на пути, которые, точно пауки, сидят в центре оргиастических ведьмацких культов для несведущих и одиноких.

У их единомышленников и защитников их интересов, возможно, и бывают кое-какие проблемы с этикетом, но у них неким образом более сильная энергетика, чем у теологов от Посвященных или у манипуляторов из руководства Инвиктус. Они – это и взбудораженные теоретики-оккультисты, и старомодные лидеры ковена, чей голос звучит так красноречиво и соблазнительно.

Члены Ведьминого круга могут называть себя язычниками. Эти вампиры, которые считают, что Проклятье можно воспринимать по-всякому, но это благословение, ниспосланное сильным, живучим. Они – часть природы. Они монстры, потому что так все устроено.

А тварям природой свойственно эволюционировать и развиваться. Члены Ордо Дракул верят, что вампир должен стать чудовищем нового типа. Посвященные понуждают сородичей подчинять свои собственные чувства и карать человечество. Но Акалиты считают, что оба убеждения создают ограничения, а единственный способ действительно насладиться монструозностью — оставить все оковы позади.

Их жрецы и проповедники, в отличии от конкурентов из Ланцеа Санктум, не навязывают упорядоченную теологию своим последователям и соратникам. По факту, они б, пожалуй, подвели б к Окончательной Смерти любого, кто попытался б такое сделать.

«Дружище, может, твой Бог и нетерпим. А что ж мой?

Мой знатно выбешен».

Круг – это удобное знамя, под которым разрозненные группы с хаотичными практиками и верованиями могут собираться пред лицом оппозиции из более сплоченных ковенов. При определенных обстоятельствах они могут враждовать, но эти группы находят точки соприкосновения пред лицом общей угрозы. Порознь эти группы были б уже уничтожены еще в прошлых веках. А благодаря вхождению в Ведьмин Круг, они пусть и будут когда-то уничтожены, но и с собой заберут немало визжащих врагов.

Движения, входящие в состав Круга, включают весь спектр от старых до новых, от древних кровавых культов до пост-модернистских феминистических сообществ магичек. Внутри ковена тайнами и магией делятся свободно, но чужаки навсегда остаются во тьме неведения. Ни одно из течений не является человеческой религией, и не имеет прямого отношения к людскому мистицизму. Каждое из них – это мрачное отражение живых суеверий. За те несколько столетий, стремительно пролетевших с момента основания Круга, его Аколиты, как самопровозглашенная Армия Твари-Матери, создали хаотичный и во многом противоречивый синтез верований, а внутри него – систему магии крови без жестких правил и определений. И эта система распространилась, подобно вирусу, по западному миру.

Аколиты радостно возглавляют культы, ковены и сообщества отщепенцев и фриков, людское стадо, из которого выбирают и жертв и новообращенных. Аколиты кажутся странными даже по меркам сородичей, но нельзя отрицать, что в какой-то степени это обусловлено странностями их излюбленных объектов для Обращения.

Наше происхождение: Всегда существовали вампиры-язычники, либо те, кто сохранял верования, присущие им при жизни. Мы, Ведьмин круг, появились менее двух столетий назад. Ряд сообществ в Шотландии и Ирландии оказались на грани истребления. Устав наблюдать, как их друзей и соратников насильственно обращают в веру Ланцеа Санктум через Узы и прямой контроль разума, они сплотились в меру своих возможностей и одержали первые победы на вересковой пустоши. Они разнесли известие о победе сперва по всей Западной Европе, а затем по Северной и Южной Америке, где вампиры, принадлежащие к коренным и угнетенным меньшинствам, охотно примкнули к Ковену. Первое и Второе Сословия не были готовы к жестокости, всплеснувшейся при зарождении нового ковена. За пару десятилетий с дюжину или того больше князей были обращены в прах. Аколиты пришли к мертвым с кровью, огнем и гневом. Они показали чудовищам, что значит быть настоящим чудовищем. Под предводительством череды самопровозглашенных безумных Матерей-Богинь Ведьмин Круг пронесся через сообщество мертвых, не столько объединив язычников под своей рукой, сколько придав им общее имя и общие цели.

С самого начала Ведьмин круг служил чем-то вроде подпольной железной дороги для Сородичей, позволяя нам, еретикам, находить друг друга со скоростью, недоступной остальным сородичам. Некоторые с непринужденностью использовали – и ныне используют – Какофонию, благодаря которой недостаток организованности и формальной идеологии неплохо компенсируется скоростью связи.

Без сомнения, именно наше владение Какофонией позволило сформировать Круак. И хоть у нашей магии крови и ирландо-гэльское название, магия развивалась сама-собой по мере нашего взаимодействия, сплетая в синтез дюжины видов магии крови, и древние, и совсем новые. Из всех типов магии, которые практикуются сородичами, именно этот тип наиболее текучий, наиболее восприимчивый к переменам.

Всяческие перемены – это ключ к успеху, мы, Аколиты, очень рано это поняли. Перемены могут быть жестокими, могут быть глубоко личными, но они всегда имеют место. Гнев языческих богов, хищной Матери-Богини, от которой мы и получили свое название, требует перемен в укладе. Порядок должен меняться. Чтобы новое выживало, старое должно быть сметено огнем и кровью. А это значит, что и ковен сам по себе должен меняться, и меняться постоянно. Мертвые холодны, состояниезастоя для них норма, так говорят защитники старого порядка. Но Ведьмин круг, невзирая на наше архаичное название, приемлет лишь путь эволюции или уничтожения. И если мы встанем на путь уничтожения, мы не будем на нем одиноки.

Наши практики: Трудно выделить какую-то одну практику как универсальную групповую.Наши ритуалы часто хранят уникальность нашей родины, представляют собой смесь старого и нового. Всякая церемония постоянно меняется и может кардинально отличаться от ночи к ночи. Мы танцуем обнаженные, ведем дикую охоту, разжигаем ритуальные костры (что всегда рискованно для мертвых) и приносим кровавые жертвы. Порой жертвы человеческие. Порой задавленные, порой заколотые, порой удушенные.Но это происходит не так регулярно, как хотели бы думать остальные ковены. Однако, это происходит.

Большинство из нас связано каким-то образом с одним из человеческих культов: с культомконтроля «личностного развития», членов которого крадут у родных и близких; с сестринствомнео-вакханок;с группой изучения интеллектуального оккультизма; с кровавым шабашем ведьм. Последователи культов иногда попросту оказываются оболваниваненнымииз-за полу-лживых посулов и вампирской притягательности. Зачастую они становятся добровольными слугами под влиянием уз крови, вплетенных в языческие церемонии. Эти члены культов могут стать эффективными и желающими угодить агентами. Они вербуют. Они приносят деньги. И пусть мы больше возимся со своим стадом, чем приверженцы других культов, выгода, которую мы из этого извлекаем, стоит того. Человеческие агенты, часто сами того не ведая, могут проникать туда, куда нам нет хода, и делать то, чего мы не можем. И, конечно, они – это расходный материал.

Вот еще что. Наш ковен самый малочисленный из всех (возможно, за вычетом Ордо Дракул).Мы то открыто воюем, то пребываем в состоянии скрытой конфронтации с другими более стабильными иерархическими ковенами. Нам нужна вся поддержка, что мы можем собрать (неважно, осознанно нам помогают или нет). Не имея такой жесткой идеологической привязки, как у Картианцев, не обладая инструментами влияния, как у Инвиктус, мы, члены Круга, наделены лишь жаждой перемен, нашей абсолютной потребностью стать лучше.

Одно из наших самых мощных орудий – это Круак, наша порочная система магии крови. Она гибка и вечно изменчива, но не годится для совестливых. Мы делимся приемами Круак с нашими членами, но, если чужаки пытаются похитить наши секреты, они понимают, что мы ревностно и яростно оберегаем свои тайны.

Прозвища: Аколиты (формальное, внутри ковена); Армия Матери (неформальное, внутри ковена); Ведьмы (уничижительное).

Стереотипы: девушка-бунтарка; представительница матриархата рабочего класса;борец за права коренных народов; богатый затворник-оккультист;развратный свингер; завсегдатай-техноязычник^[2]термин имеет три трактовки: (1) использование современных технических устройств в ритуалах, 2) примитивные … Continue reading; любитель модификаций тела; жрец вуду; член уличной банды со странными глазами; ведьмаковатая библиотекарша; стареющая закоренелая развратница; подозрительно дружелюбный владелец поместья.

Когда мы у власти:Из всех ковенов, только у Ордо Дракул меньше доменов под контролем.Быть может, все дело в том, что, когда мы проворачиваем свои дела, в вампирском сообществе воцаряется полный беспредел. Когда мы только приходим к власти, мы даем волю неприязни, которая корнями уходит в века. Мы очищаемся от былых угнетателей с беспрецедентной жестокостью. Если домен находится под контролем Аколитов, в нем нет места слабым и щепетильным. “Делай, что должно” становится единым законом. И под этим призывом может подразумеваться(смотря с какой стороны на это взглянуть) либо совершенствование вампирского сообщества, либо его полнейшее падение до уровня Дарвинистской жестокости. Не столько анархия, сколько правление сильнейших без формальных законов или иллюзии какой-либо «цивилизованности». В то время, как у Инвиктус есть строгие предписания, контролирующие их зверства, а Ланцеа Санктум использует религию как оправление ужасающим актам жестокости, Ведьмин Круг пользуется своей свободой, чтобы уничтожать любого, кто выходит за рамки дозволенного. Чем определяются эти «рамки дозволенного», однако, может меняться из ночи в ночь – уж простите.

Когда у нас проблемы:Если нас загоняют в угол или преследуют, с нами происходят занятные перемены. Не имея четкой организации, наша Армия Матери сплачивает свои ряды, становится еще более скрытной, чем когда-либо, и на свой лад жестко организованной. Если мы в тупике, мы склонны действовать с потрясающей экспрессивностью и брутальной жестокостью; те, что берут на себя смелость ущемлять Аколитов, обнаруживают, что их убежища сожжены, их гули ритуально удушены, а их неонаты встретили рассвет с колом в сердце на перепутье покинутых лесных троп.

ИНВИКТУС

ЗАГОВОР МОЛЧАНИЯ

Никто не пьет кофе.

Я делаю кофе, потому что Генеральный директор попросила меня быть здесь. Ей удобно, чтобы я была рядом, но кофе тут лишь потому, что так принято. Потому что это неофициальное заседание членов правления, и, раз уж подуют кофе, становится понятно, что встреча неформальная. А кофе хороший. Мне всегда удавалось хорошо варить кофе.

Кофе стоит на столе перед боссом и старшими партнерами. Они на него не смотрят. Даже не прикасаются к нему. Макинтош и его личный помощник, Мисс Рай, тоже не попробовали кофе, но они с ним балуются, проводят пальцем по ободку фарфоровой чашки, поднимают чашки, но никогда не доносят их до рта.

“Стоит понимать,” – произносить Макинтош, — “что во всех отношениях, как ни крути, компания без всяких изменений ведет дела уже шестьдесят семь лет. И члены правления все те же. Дипа?”

Мисс Рай передает ему еще кипу бумаг с давно известной нам информацией. Он мог бы дотянуться и взять бумаги сам, но не в этом суть. Суть в силе.

На самом деле, если говорить точней, то уже где-то 68 лет, и к такому сценарию события приходят раз в несколько лет. Это тот самый момент, когда фининспектор замечает, что подписи членов правления все те же. Ему это кажется подозрительным. Он находит этому логичное объяснение, которое непременно сперва носит прозаический характер, затем он находит хитроумный подтекст, затем усматривает нечто подозрительное и криминальное. У Макинтоша воображения не больше, чем у его предшественников.

Кто-то может подумать, что это все непростительное нарушение секретности, но на деле очень важно, чтоб мы это сделали. Поскольку люди вроде Макинтоша лишены воображения, а лишенные воображения люди управляют этой нашей великой страной нам же во благо. И еще это важно, как босс сказала мне недавно, потому что одни лишь мы можем это сделать. У нас есть власть. И важно показать, что мы можем делать такое, что не по силам нашим более невежественным членам семьи. Мы создаем этот конфликт, чтобы продемонстрировать, насколько легко мы можем его разрешить, насколько мало он нас заботит. Мы не подвергаем себя опасности. Потому что мы управляем. Потому что вся суть в силе.

Макинтош подходит к концу. Он вежливо замечает, что мои хозяева сейчас попали в затруднительное положение, и что нам нужно что-то с этим порешать до того, как ситуация привлечет внимание чиновников. Он нас пугает законом, само-собой. Он еще не заметил, что в последний раз, когда я предлагала напитки, я повлияла слегка на состояние мисс Рай. Она уставилась пустым взглядам через стол, рот чуть приоткрыт, глаза стеклянные, дышит так поверхностно, что ее можно принять почти за столь же мертвую, как я (ох, Дипа, я никогда раньше не сталкивалась с разумом, который настолько легко подчинить, и я никогда еще не получала такого удовольствия при этом, потому надеюсь, что мне можно будет тебя оставить себе).

Гендиректору уже наскучила игра. Она произносит: “Молчать,”– и Макинтош замолкает на полуслове. Его широко открытые глаза застывают внезапно от осознания, что есть что-то за пределами его жалкого воображения. “Джулия?” – я вздрагиваю. Когда босс произносит мое имя. Сперва снимаю пиджак, само-собой. Он ведь дорогой. Проскользнув между ним и его аппетитно зачарованной помощницей, я отодвигаю его кресло и усаживаюсь ему на колени. Я и не осознавала, насколько голодна. Он не может говорить, не может двигаться. И неважно из-за страха или силы Гендиректора. Дело в силе и голоде, на самом деле. Но вся суть в силе.

Причины, по которым ты хочешь вступить в Инвиктус: Ты хочешь всегда быть на стороне победителя.У тебя была власть при жизни. Тебе нравится работать в аппарате власти. Тобой движет корысть. Ты не видишь смысла что-либо менять. Ты боишься упустить большой куш.

Общее представление: Инвиктус знают о месте захоронения тел. И они знают, которые из них лишь погружены в сон. Легенда такова: Чудовище, что сидит в центре огромной империи, интеллигентный монстр в венце. Владелец старого наследного состояния. Князь Тьмы.

Зачастую в сердце вампирской сети находится лорд и повелитель, королева и повелительница. Инструменты власти – царские, корпоративные, политические, криминальные, военные – это всего лишь инструменты. В конечном итоге, структура одна и та же. Власть – это и средство, и цель, плата за неоценимые услуги. Вампиры из Инвиктус либо имеют власть и знают, как ее удержать, либо стремятся к власти и знают, как ее получить. Во главе дома Инвиктус — они часто называют свою структуру управления «домом» — может стоять и Генеральный директор холдинга, и Крестный отец влиятельной криминальной империи, и мэр, и генерал, и просто король либо королева. Иерархическая структура может варьировать, но иерархия поддерживается всегда.

Самое вежливое и формальное обращение, тонкие светские условности, а порой и архаичные манеры маскируют шантаж и подлость превосходящую все то, что способен вообразить человек. Схемы по устранению соперников могут буквально разыгрываться десятилетиями до того, как принесут плоды. При этом они основываются на головокружительно сложных планах, в них используются пешки, которые не знают, что они пешки, контроль разума, узы крови, пугающие финансовые инвестиции с отстроченной окупаемостью и неожиданные акты ужасающей жестокости.

«Я сохранил твой секрет. Пора обсудить условия».

Каждый вампир в ковене завидует положению вышестоящего вампира, и каждый вампир опасается нижестоящего. Но личное продвижение не должно идти во вред самому Учреждению или его благонадежности. Инвиктус хранит традиции мертвых дольше, чем какой-либо другой ковен на настоящий момент, даже дольше, чем продержался его предшественник – сама Камарилья. Иерархия должна оставаться неизменной. Нельзя сместить Князя, если его устранение поставит под угрозу вековой порядок. Нельзя избавиться от подчиненного, если некому занять его место. Инвиктус – это князь, совет, его приспешники и их солдаты. Подобно Ланцеа Санктум, лидеры Инвиктус полагают, что все остальные вампиры находятся под их юрисдикцией — если только те не выступают против, как Картианцы. Несогласных в лучшем случае терпят как диссидентов, а в худшем – объявляют вне закона со всеми вытекающими ужасными последствиями.

Прежде всего, Инвиктус– это заговор молчания. У Инвиктус есть связи с лицами временно занимающими различные руководящие посты, что позволяет им лучше соблюдать Маскарад и замыливать глаза живым. И хоть их правила и не писаны, а зачастую и не озвучены, они остаются, тем не менее, обязательными к исполнению. Новый вампир может годами быть в среде Первого Сословия, и все еще путаться в сложном этикете ковена. Ему могут потребоваться десятилетия, чтобы в полной мере осознать, насколько глубоко заговор вплетается и в мир живых, и в мир мертвых.

У Инвиктус непростое отношение к Маскараду. С одной стороны, именно Инвиктус его поддерживает. Это их величайшая традиция. Никто не поощряет Маскарад так, как они, и, соответственно, это возлагает на них большую ответственность. Конечно, Маскарад помогает Инвиктус удерживаться на вершине. Учреждение пугающе хорошо разбирается в современных методах поддержания связи, сдерживания слухов и способах шантажа. С другой стороны, лидерам Инвиктус сходит с рук такое, что не сошло б их неонатам, потому что они лучше умеют справляться с последствиями.

Наше происхождение: Более двух с половиной тысяч лет назад вампиры Древнего Рима основали самый первый ковен. Они назвали его Малой Дискуссионной Палатой, Камарильей, и она была первым организованным правительством мертвых. Это была затея мрачной красоты, которая стала ужасающей легендой. Конец ей пришел приблизительно во время падения самой Римской Империи, в огне и жестокости, в результате жуткого катаклизма, подробности и причины которого затеряны в истории и за уханьем сов. С приходом Темных веков пережитки Камарильи создали новый, не столь многочисленный, но по-прежнему блистательный вампирский правящий класс. Он опирался на знать, ее официальных представителей, приспешников и холопов. Они выжили. Мы выжили. Мы – продолжатели Камарильи. Кровавые, несгибаемые, непобедимые – Инвиктус.

Большую часть периода мрачного средневековья и Ренессанса Инвиктус и наши союзники Ланцеа Санктум были бесспорными правителями Сородичей в Европе. Периодически другие ковены, например, Легион Мертвых, Лагерь Висельников или сравнительно недавно Ордо Дракул, возникали и исчезали. Но все они однозначно становились частью иерархии, которую мы неукоснительно храним. Только с XVIII века Инвиктус перестал единолично править мертвыми запада. Тем не менее, большая часть доменов, в частности в Европе, Северной Америке и Австралии, пребывает под управлением Инвиктус, а не какого-либо иного ковена. Если у мертвых есть традиции и правила поведения, то это правила поведения Инвиктус. Если в домене есть иерархия, то это иерархия Инвиктус. Если сообщество мертвых существует в принципе, то это лишь благодаря заговору молчания. Такова версия истории от Инвиктус; если она и неправдива, то истина уже утрачена, потому что так того захотели мы. История пишется победителями, а мы не приемлем поражений.

Наши практики: Члены нашего ковена всегда ценили изречение «Нужно меняться, чтоб оставаться прежним»^[3]высказывание Виллема де Кунинга, прим. переводчика.По мере изменений в человеческой структуре власти, Инвиктус тоже менялся. Мы полагаем, что в конце концов причиной окончательного падения Камарильи стала неспособность принять неминуемое падение Рима. Вы не согласны с моей версией событий? Прискорбно, поскольку именно моя версия истории внесена в книги.

Инвиктус на протяжении веков был правлением знати, абсолютной монархией, диктатурой, корпорацией, организованным криминальным кланом. Все это в понимании Первого Сословия — просто способы поддержания иерархии и сохранения нашей величайшей тайны. Агент правительственной организации, агрессивный менеджер среднего звена или мафиози, казалось бы, они используют разные рычаги власти. Но результат-то один — заговор молчания поддерживается, а те, кого этот заговор оберегает, понимают, кому обязаны. Нашим неонатам часто приходится прибегать к применению силы к диссидентам и сокрытию улик нашего существования от живых. Они служат пешками в почти византийских схемах старейшин и учатся шаг за шагом заводить соратников (если не друзей) и влиять на людей тем или иным способом.

Каждый вампир из Инвиктус считает себя правителем с потенциалом для развития, будь то солдат самого низшего звена или теневой бюрократ высшего уровня. Лучше быть приспешником в Инвиктус, чем вовсе не состоять в Инвиктус.

Инвиктус поддерживает Маскарад, но для этого необходимо набирать и демонстрировать силу. Время от времени лидер Инвиктус может допускать оплошности, но личные связи, которыми он или она обрастают на пути к вершине, поистине полезны, когда нужно заметать следы таких оплошностей. Возможно, неонату или прислужнику придется подчищать последствия. Власть все еще нуждается в инструментах. Молодым исполнителем (или инфорсером на мафиозный лад) может быть кто угодно – и мертвый частный детектив, и головорез с горой мышц, и руководитель команды гулей-наводчиков, которые следят за ничего не подозревающими вампирами домена, чтобы выявлять нарушения местного порядка. Инвиктус древний, но мы вполне современные. Мы пользуемся информационными технологиями. Мы просматриваем интернет. Мы перенимаем уловки бизнесменов и организованных преступников, меняем рычаги воздействия, чтобы сохранить статус кво, удержаться на вершине, но прежде всего, чтобы сохранить тайну. От нашей победы зависит все.

Прозвища: Первое Сословие (формально, внутри ковенов Инвиктус и Ланцеа Санктум); Старый Покровитель (вне ковена, особенно среди старших) или просто Покровитель (среди молодых); Конспирация или Заговор Молчания (одинаково популярно как среди союзников, так и среди врагов); Монополия; Учреждение.

Концепции: Гламурные европейцы старой закалки, капиталист-кровопийца на Мерсе, угрожающе молчаливый телохранитель, агент правительственной организации, породистая госпожа, учитель в закрытом учебном заведении, привилегированный член студенческого братства или девчонка из университетского женского клуба, бездушный бюрократ, богач с отличным чувством вкуса, армейский офицер, предприниматель из рабочего класса, гангстер а-ля бизнесмен, охранник чиновника-крючкотвора.

Когда мы у власти: Инвиктус – это по умолчанию правительство вампиров во всех смыслах. Мы создаем традиции, и структуры власти Сородичей – это структуры Первого Сословия. Хоть наша власть и может выражаться множеством способов, иерархия существует всегда. Если доменом правит Инвиктус, ожидайте, что Ланцеа Санктум будут если не в фаворе, то уж будут играть значительную роль, а Картианцы будут презираемы. Статус Ведьминого Круга и Ордо Дракул может меняться, порой исходя из соображений, нужны ли нам их оккультные секреты для того, чтоб держать остальных в неведении.

Когда у нас проблемы: Если дом Инвиктус больше не у власти, его члены делают все возможное, чтобы вернуться к власти снова, даже если для этого потребуется предать собственные идеалы. Если Первому Сословию объявлена открытая война, немногие из нас будут биться до смерти. Многие отступят и постараются влиться в эту новую структуру власти. Мы ведем затяжную игру и знаем, что настанет время, когда кто-то из нас получит реальную власть, и мы соответственно муштруем наших неонатов. Мы выигрываем время, прикидываясь примерными членами нового порядка, но в надежде снова оказаться у руля. Бойтесь за Князя из Картианцев или Аколитов, если у него советчики из Инвиктус. Возможно, не так уж и долго быть ему Князем.

Ланцеа Санктум

Посвященные

Вечерняя проповедь Сенобита построена на цитате из Конца Времен (Эсхатон) 12:13: “Но Всевышней не благословит тех, кои утратили веру в Него.” Живые, как она говорит, обретают спасение через веру милостью Божьей, но у мертвых нет такого упования. Мы, как она говорит, выражаем свою верю действиями; мы исполняем волю Божью, всегда исполняем, всегда к этому стремимся. И наше проклятье очищается именно нашими действиями.

Мы вчетвером беспокойно поёрзали на церковной скамье. Она всегда дает одну из подобных проповедей, когда ей что-то нужно. Остальным не о чем волноваться. Они ведь прихожане. А я состою в Приходском Совете. После того, как нас всех в последний раз прокляли^[4]как противовес церковному благословению, прим. перев. и разрешили разойтись, я ищу первый же подходящий момент уйти, соблюдая приличия, но она уже тут как тут – у двери часовни. В неровном освещении витража с изображением Сотника Лонгина в красном мне видится нечто копошащееся под капюшоном ее рясы, прямо над бровью. Я воображаю, как личинки забуряются ей в лоб.

Вот как они обращаются к вам с просьбами: когда ты уже готов уйти, пожимаешь руки и высказываешь благодарность, когда все идет настолько обыденно, насколько только возможно, в тот самый момент, когда ты наиболее уязвим. Они никогда не приказывают, но просьба исходит от имени Бога, и ты не можешь отказать. Она знает обо мне такое, в чем я никогда не исповедовался. В прошлый раз меня попросили месяц похранить у себя заклепку с доспехов Святого Даниила в медальоне на моей шее. Перед этим мне пришлось выкрасть копию книги о Моровом Ангеле из закрытого архива университетской библиотеки и сжечь, прежде чем до нее добрались Другие. А еще раньше…мне пришлось наведаться к священнику и узнать, чего он стоит.

Говорят, вампиры не видят настоящих снов. А я до сих пор вижу тот случай в кошмарах.

Их просьбы сперва просты, а потом… совсем перестают быть простыми.

Причины, по которым ты хочешь вступить в Ланцеа Санктум: Ты ценишь традиции. Может, ты и не считаешь, что все в мире устроено идеально, но полагаешь, что перемены будут лишь к худшему. Ты ищешь смысл своего существования как вампира. Тебя интересует прошлое. Ты боишься ада.

Общее представление: Грубо говоря, Ланцеа Санктум– это организованная церковь Сородичей. Бог обрекает вампиров на голод и посметрное существование, и в своем проклятье они призваны выполнять божью работу. В Книге Иова Сатана выступает божьим орудием, терзающим невинного человека, подстрекающим на богохульство. Посвященные видят себя таким орудием: Они терзают невинных и выпалывают тех, чья вера слаба.

Ланцеа Санктум– это вселенская церковь, отображающая все то, чем отдельно взятый вампир видится живому верующему: паразит, монстр, который кормится, развращает и мимикрирует. Но следуя этому пути Посвященные выполняют волю самого Бога. Они испытывают и преследуют, и таким образом закаляют верующих и искореняют неверующих. Они направляют верующих в руки самого Иисуса – туда, куда самим Проклятым навсегда путь закрыт. Теолог из Ланцеа Санктум однажды назвал организацию «третьей версией Иуды», настоящими предателями, которые слишком набожны, чтоб им даровать утешение в милости.

Двойственное отношение Посвященных к своему живому стаду – это наглядный пример. Хотя строгое правило не вести богослужения среди живых уже поддерживается веками, вампирские пастыри делают все от них зависящее, чтобы гарантировать сохранение церкви живых, с ужасающей жестокостью преследуя тех, кто подвергает церковь гонению или еще каким-то образом пытается ей навредить. С другой стороны, Посвященные считают, что должны твердо отстаивать свое стадо. С помощью запугивания посвященный монстр удерживает в жесткой узде сбивающихся с пути детей Матери-Церкви: подростки сохраняют свою девственность из страха перед чудовищами, что охотятся у Обрыва Влюбленных ^[5]«Lovers’ Leap» — топоним, присвоенный ряду географических объектов различной высотности, расположенных … Continue reading; сперва недостойным священником кормятся, а затем доводят его до самоубийства; семью страхом вынуждают оставаться в лоне церкви, насылая кошмары и сверхъестественные дурные предзнаменования. Насылая соблазны, чудовища искореняют слабых: вампир играет на глубоких сомнениях монахини, подталкивая ее к экспериментам и зависимостям, затем к проституции и, наконец, к бесприютности и смерти; телеевангелисту дается возможность присвоить средства из Фонда помощи сиротам Руанды; лидер студенческой группы изучения Библии находит свою погибель в прекрасной мрачной женщине. Зачастую те, кого Посвященные подвергают искусу и находят недостойными, сами становятся следующим поколением Посвященных, восстав из могилы, чтоб искупить непростительное.

Приверженцы Ланцеа Санктум считают себя средоточием нравственности Сородичей. Они – пастыри, которые направляют прихожан из других ковенов, когда те посещают службы.

«Это моя кровь. Сделай это в память обо мне, или я никогда не позволю тебе об этом забыть.»

Божественные чудовища из Ланцеа Санктум – это активисты и библиотекари Сородичей. Подобно тому, как средневековые монахи были хранителями знаний, Посвященные сберегли кое-что из древнейших архивов Сородичей. В городах со значительным присутствием Ланцеа Санктум обычно имеется Черное Собрание историй, дневников и священных текстов. У Ланцеа Санктум даже есть своя небольшая типография – Общество пропаганды доктрины Сотника Лонгина, которое печатает тексты под заказ для распространения среди мертвых (и только среди мертвых). Самый известный из таких текстов – Завет Сотника Лонгина, Библия вампиров. Разумеется, как и их живые предшественники из темного средневековья, библиотекари из Ланцеа Санктум запрещают или уничтожают не меньше книг, чем сберегают. Посвященные столь же часто хранят артефакты или тексты подальше от любопытных глаз и загребущих рук как живых, так и мертвых.

Наше происхождение: Сотник Лонгин – римский воин, пронзивший копьем бок Христа, который (в нашей традиции) был перерожден под влиянием крови Спасителя и стал единственным в своем роде среди мертвых, таким вампиром, каких нет больше. При составлении Завета Сотника Лонгина, Завета мертвых в противовес Новому Завету живых, последователи Лонгина заложили вампирскую церковь, учениям которой многие вампиры следуют и ныне — Ланцеа Санктум, храм и копье.

Под «храмом» понимается церковь, основанная последователями Лонгина, под «копьем» имеется в виду копье, пронзившее бок Христа, которое теперь воспринимается в метафорическом смысле как тернии на пути церкви живых и заноза в нравственных устоях церкви мертвых.

Именно Ланцеа Санктум председательствовали при падении Камарильи, легендарного вампирского правительства времен Древнего Рима. И это они вместе с Инвиктус поднялись из останков Камарильи и стали основной движущей силой правления Сородичей. Это именно Епископу Посвященных в Константинополе удалось сформулировать Традиции. И это Ланцеа Санктум внедрили применение Маскарада. Древнейшие тексты, написанные Сородичами и дошедшие до наших дней, также принадлежат им. Эпоха Просвещения принесла новые ковены — Картианцев, Ордо Дракул — а вместе с ними пришел и новый уклад. Власть Ланцеа Санктум над умами мертвых пошла на убыль, как и влияние мирской Церкви. Когда наконец Ведьминому Кругу удалось объединиться и по праву стать движением, что у всех на слуху, Ланцеа Санктум, как некогда в Риме, снова стали всего лишь одним из ковенов. Однако не стоит недооценивать власть вампирской церкви. Вера – по-прежнему мощный двигатель в жизни миллионов, и там, где есть значительное проявление Христианства, там и Посвящённые тоже найдутся.

Наши практики: Ланцеа Санктум практически всеми своими действиями старается по меньшей мере сохранить старые устои, поддержать существующий порядок вещей или хотя бы тот порядок, который Посвященные считают правильным. Даже если Посвященный мертвец несет хаос и трагедии в людское сообщество, все это делается с намерением предотвратить более существенные перемены.

Посвященные проповедуют. Мы верим, что все Сородичи существуют в контексте Вечной Церкви Лонгина: Священники и теологи (Ланцеа Санктум), прихожане (все, кто за пределами ковена почитает Лонгина и причащается) и дважды проклятые еретики (все остальные, но в высшей степени Ведьмин круг). Вот почему мы действуем, организуя служения, подобно церкви, и вот почему мы вмешиваемся в мирские дела Проклятых, чтобы наилучшим образом проталкивать реализацию наших задач, которые, по мнению некоторых, являются самыми консервативными в сравнении с другими ковенами. Этот консерватизм часто приводит нас к столкновениям с Ведьминым Кругом, чей синтез нео-язычества обычно воспринимается Посвященными как старая ересь и вероотступничество, оставляющее горьковатое послевкусие.

Посвященные заняты изучением, а это изучение сулит опасности, ведь мы чаще всего воюем, когда находим и получаем исторические документы и артефакты… или когда уничтожаем их и все их следы. Факты и артефакты, которые ищет Ланцеа Санктум, также опасны. Порой, нашим неонатам приходится защищать, красть или уничтожать всевозможные свидетельства и артефакты, так и никогда не узнав, в чем была их ценность. Книгу. Бедренную кость. Окаменелый клык, удлиненный и убористо исписанный на латыни Проклятьем 19:6 — “Я обжираюсь их фарисейством.” Пыльную склянку. Нетленное яблоко, которому уже две тысячи лет. Совиное перо в золотой раке. Сосуд с мором, что закупорен уже сотни лет, но все еще кишит живыми мухами. Глиняный гроб, в котором сном покоится кто-то старый, чьи знания представляют страшную угрозу для лидеров ковена, но чья воля требует, чтоб его не тревожили.

Один из важных аспектов изучения Посвященных – это Фиванское Чародейство, темные чудеса, переданные от самых древних египетских сенобитов. Величайшие тайны нашего чародейства известны священникам Ланцеа Санктум – это тайны, которыми делятся неохотно, если вообще делятся.

Посвященные также ведут работу с живыми, манипулируя лидерами церкви и религиозных конгрегаций ради достижения собственных целей. Нам может понадобиться подослать неоната, чтоб он подверг министра искушению сексом, наркотиками или темными делишками. Или чтоб он что-то нашептывал евангелисту на ухо ночью. Все это, чтоб лучше контролировать городскую политику. Бесплатная церковная столовая – это и отличное место, чтоб спрятаться, и источник доступной крови. Протест перед клиникой, занимающейся абортами, работает как отвлекающий маневр, позволяющий выкрасть кровь и препараты. Несколько капель Витэ в сосуде с вином для причащения – и крупный мафиози, входящий в группу единоверцев, становится инструментом управления.

Связи с людьми особенно полезны для нас, возможно, развитие таких связей важней для нас, чем для остальных кланов, за исключениемКартианцев. Нет другого способа получить доступ к тем знаниям, которые мы стремимся запретить или использовать.

Прозвища: Посвященные (внутри ковена), Вечная Церковь (старомодное), Второе Сословие (используется кланом Инвиктус), Судии (обычно пренебрежительно).

Стереотипы: Бросающая в дрожь монашка, уличный проповедник грядущего апокалипсиса, исповедник, прилежный семинарист-евангелист, помешанный отщепенец, церковный привратник, ночной смотритель в приюте, пятидесятник из среднего класса, медсестра, закоренелый любитель BDSM, ханжа-холостяк среднего возраста или старая дева-прихожанка, манифестант с плакатом или листовками, «вставший на путь исправления» серийный убийца, библиотекарь.

Когда мы у власти: В отдельных регионах мира, например, в Риме и Ватикане, в Солт-Лейк Сити, Сеуле и кое-где на юге Америки, Посвященные добились огромного влияния. В этих городах под нашей бархатной перчаткой мы прячем поистине стальной кулак. При причащениях к Лонгину обычно применялись узы крови, потому нередко в городах под влиянием Посвященных почти каждый вампир оказывался на поводке у Епископа. Но даже в регионах под нашим влиянием мы лицемерно создаем видимость формального подчинения мирскому правительству Сородичей – князю из Инвиктус либо (что случается куда реже) из Картианцев. Князь ставит свою подпись под распоряжениями и приказами, при этом во многом оставаясь марионеткой Посвященных. Ланцеа Санктум, как говорит Епископ, не командует, а просит. Это мирские власти командуют, а Посвященные советуют.

Когда у нас проблемы: Христианство на своей заре процветало во времена гонений. Наше влияние особенно слабо в местах, где наше Христианское стадо притесняют (например,в Пхеньяне или Абу-Даби), либо в светских городах, где христиане в меньшинстве (как, например, в Стокгольме или Таллине). Однако, в таких городах немногочисленные Посвященные проявляют себя наиболее неистово. Мы одновременно и ревностно бережем свои секреты и открыто презираем другие ковены, разворачивая негласные войны с другими более влиятельными вампирами. Мы присматриваем за своим людским стадом, защищаем их от тех, кто их может убить, приходим с ужасным возмездием к чиновникам, которые нас притесняют. Когда мы в тупике, мы обретаем наше истинное предназначение. Когда нам угрожают, мы искренне верим, что исполняем самую темную волю Бога.

ОРДО ДРАКУЛ

НЕПОКОРНЫЕ

«Самое волнующее в Драконьем Логове то, что ты никогда заранее не знаешь, что оно тебе сулит», — сказала я. Ричард Почти Львиное Сердце взглянул на меня, выгнув бровь под растрёпанной челкой. С его лица сползла привычная ухмылка. Мне по-своему нравится Ричард, но знаю, что его тут неохотно терпят. Он тут новенький, понимаешь? Слегка чудаковатый. Все эти «ой, а мне уже можно тайное имя?» и «когда я уже буду учить что-то стоящее?». Слишком много энтузиазма. И слишком сильно старается показать это другим. Так что господин Когайон говорит, пора его привести в Драконье Логово. Поглядеть, чего он стоит.

«Мы что ли не туда зашли, Фрэнсис?», — спросил он.

«А тебя не впечатляет, как вижу».

«Это всего лишь спортивно-оздоровительный центр».

Рич, Рич, у тебя совсем молоко на губах не обсохло. Да, это спортивно-оздоровительный центр. Если быть точнее, то тот самый, который городские власти закрыли из-за деформаций в несущих бетонных конструкциях всех внешних стен после того, как 55-летнюю женщину убило, когда она битый час занималась на гребном тренажере, и ей на голову внезапно обрушилась часть потолка.

Лучше б она была умеренней в своих тренировках.

Здесь нет освещения.За три месяца с момента закрытия центра — после долгих препирательств в преддверии выборов – никто так и не удосужился вывезти спортивное оборудование. Вот оно, все еще здесь, гниет. Кое-где металл изъеден ржей по краю. Все покрыто слоем старой вонючей пыли. Выглядит все так, будто центр уже годами не работает. Ричу невдомек, насколько это важно. Вероятно, ему плохо видно из-под его дурацкой патлатой челки. А ведь тут вообще нет пауков. Нет жуков. Ничего живого.

Я провожу пальцем по поручню беговой дорожки, рисуя колею в пыли. На пальце остается пыль. Когда я отдергиваю руку, с нее слетают разряды статического электричества. Вскрикиваю, но надеюсь, Рич не услышал. Наверное, не услышал. Вентру. Почти глухой. Когда я осматриваюсь, пытаясь выглядеть так, будто все в порядке, я замечаю кое-что.

«Эй», — говорю, зализывая палец. «Ты это видишь?»

«Нет».

Я забыла. Он не так хорошо видит в темноте, как я. Включаю фонарик и навожу луч на стену. Граффити.Четыре косые линии под рисунком, похожим на перевернутую подкову. Нанесено краской из баллончика. Мы не спеша подходим ближе.

«Ты знаешь, что это такое?» — спрашивает Рич.

«Это знак на стене», — отвечаю. – «Это сигнал».

«Ну, да». Он нетерпелив. «Только для кого?»

«Не знаю», — говорю я. – «Но разве ты не чувствуешь? Не чувствуешь силу в самом воздухе? Электричество? Энергию? Будто у тебя волосы встают на затылке дыбом. И когда движешься, кажется, что ноги увязли в…в киселе».

«В киселе».

Я так старалась. А он просто пялится на меня, стоя посреди зала с ржавеющим оборудованием. А ведь вокруг него полно потрясающей энергии, а ему и невдомек.

«Я даже не понимаю, что мы тут делаем», — говорит он.

«Ну, это как бы по-своему полезно – узнать, что конкретно нас тут ждет. В смысле, у меня есть догадка, но нам надо выманить того малого. Пусть покажет себя. Потом мы выясним, сможем ли это место использовать».

Я слышу шаги. Прямо над нами. Перекрытия над нами. Я чую озон и сухую гниль.Я почти его вижу. Или по крайней мере чую его признаки. Как даже старая паутина съеживается при его приближении. Вокруг аура чего-то смертоносного и будто затхлого. Они ж не просто так называют меня Королевой Глаз. Ну, если по-честному, они не зовут меня Королевой Глаз.

Но я ею по факту являюсь.

«Погоди. Что значит выманить его…», — Рич не успевает договорить. Я скрылась – пуф! – в тенях, с глаз долой. А этот вечно грозящийся обвалиться потолок обрушивается на него. Обвал приносит кого-то громадного, здоровенного, искрящегося электричеством, с кулаками, точно булыжники, всего утыканного болтами и металлическими клепками. Мертвая плоть, что не мертва. Несвязное рычание. Звук раздираемых тканей. Не слишком приятное зрелище, но для этого я сюда и пришла. Рич борется изо всех сил, дай-то Бог ему. А мы выманили нынешнего хозяина поиграть и разобрались, наконец, действительно ли у Ричарда почти Львиное Сердце. Эм…Было.

Не свезло, Рич.

Причины, по которым ты хочешь вступить в Ордо Дракул: Ты хочешь обмануть смерть – и еще как обмануть. Думаешь, что можешь быть лучше. При жизни ты жаждал стать вампиром. Ты считаешь, что быть вампиром может быть замечательно, нужно только разобраться, что для этого требуется. Хочешь снова стать живым, но чем-то гораздо более совершенным, чем человек. Ты находишь оккультный мир пугающим. Ты боишься того, во что можешь превратиться.

«Я плюну Богу в глаза. И он это позволит».

Общее представление: Мертвый ученый, ставящий эксперименты на людях, оборотнях и феях в стерильно-белой лаборатории. Археолог-оккультист, роющийся в могилах кошмарных тварей прошлого. Леденящий душу, но вызывающий доверие проповедник, который ведет своих последователей к самоистязанию и хирургическим модификациям. Служители в мантиях, чьи ритуалы основаны на жертвоприношении ангелов. Это Ордо Дракул. Они – Орден Дракона, дети самого Дракулы.

Они берут тайные имена, проводят темные церемонии, возглавляют подпольные бойцовские клубы, основывают культы, разведывают такие места, куда им не стоило б соваться. Ордо Дракул, пожалуй, знают куда больше о мире тайного, чем любая другая группа вампиров. И хотя они не всегда делятся своими открытиями друг с другом, они все равно остаются такими носителями знаний и опыта, что другие ковены держат их рядом с собой.

Как и Ланцеа Санктум, самозваные Драконы стремятся к знаниям через поиск артефактов и текстов. Но в отличии от Посвященных, которые ищут факты, чтоб хранить их или уничтожить, Драконы, как учат их холодные лидеры, которых члены ковена называют Когайонами, должны собирать знания, чтобы изучать и использовать их, и неважно, насколько это может быть опасным. У всего должна быть цель. Ордо Дракул ничего не изучают без практического применения. Все направлено для достижения четко поставленных целей: совершенствование природы вампира, накопление сверхъестественной мощи индивида и свержение Бога.

Как и у Посвященных, вампиры из Ордо Дракул говорят своим неонатам, что Бог обрек их быть вампирами. Но, по их мнению, это делает Бога их врагом. Они плюют в лицо божьей несправедливости. Бог одряхлел, они говорят. Бог безумен. Бога нужно скинуть с его трона. Они готовы биться с самими ангелами, чтоб ослабить власть Бога над Проклятыми. Их цель – жить. Но не просто человеческой жизнью, а как существо бессмертное, освобождённое от проклятья смертности и проклятья возвращения из мертвых в равной степени. Мистические дисциплины, которым учат в Ордене, так называемые Кольца, не приводят вампира к этой цели, но это хоть какое-то начало движения в этом направлении. Достаточно хотя бы начать двигаться по пути к трансцендентальности.

Но что потом? Что произойдет, когда вампиры скинут свое проклятье и сохранят лишь силу? Голод тоже уйдет? Орден Дракона пока не знает ответа на этот вопрос. Но они стремятся узнать, а когда узнают, они научатся, чему смогут, и они заглянут на Небеса и плюнут в лицо Богу.

Наше происхождение: Дракула. Он был первым Когайоном Драконов, он считается автором «Обряда Дракона», того самого злосчастного гимна о возвращении из мертвых, что все еще в ходу у нынешних Сородичей. Ордо Дракул, не испросив разрешения, взял его имя. Но ведь спрашивать разрешение – это совсем не то, чему учил Дракула. Никто из вампиров точно не знает, каким он в действительности был. Все, что известно, кроме самого текста обряда, это то, что он был Владом Тепешем, Колосажателем, героем Валахии. В конце 1476 года, когда его убийцы настигли его в конце третьего периода его правления, он проклял их и проклял Бога, и Бог услышал его. Той ночью он стал вампиром без Сира, самым известным из всех отступников.

У Сородичей есть знания. И именно вампир из Ордо Дракул выяснил, что Дракула не был первым, кто получил Проклятье в таком индивидуальном порядке, и что он не был последним. В конце концов, таков образ действия, modus operandi, Драконов.Они узнают такие факты. Если Драконы представляют угрозу для других ковенов, так это потому, что они постоянно выясняют правду о вампирах. Члены Ордены используют такие знания как орудие – всегда использовали. Но в то же время, замахиваясь на истины, за которые более традиционные ковены давно держались, они делают Сородичей сильнее. И всегда делали. С самого начала вампиры из Ордо Дракул искали пути стать более совершенными чудовищами: более эффективными, более могущественными, расчётливыми, жесткими и гораздо более сообразительными.

Наши практики: Мы, вампиры из Ордо Дракул, ищем способы улучшить себя, и изучение Колец Дракона – это одна из наших практик. Говорят, что мы раскапываем такие факты, которые вообще лучше б не раскрывать. Мы отвечаем, что единственные открытия, которых стоит избегать, — это те, которые погребут под собой создателя, когда вырвутся из-под контроля. Но никто ж не может знать наперед, что произойдет до того, как мы возьмемся за дело, да?

(Не так уж давно Епископ из Посвященных в Лондоне обвинил Драконов в том, что они вернули Сов. Лондонский Когайон лишь улыбнулся и не стал ничего отрицать.)

Когайон Драконов на удивление устойчиво занимает свой пост. В то время как другие ковены раздирает внутренняя борьба, Драконы, казалось бы, всеми силами избегают роли Когайона, выдвигая на эту позицию наиболее уважаемых членов, будто это тяжкое бремя, даже наказание. Вампиры из других ковенов считают это абсолютно нелогичным. Но каким бы энтузиастом ни был Когайон, все равно он начинает осознавать, что тайны, которые приходится хранить по долгу службы, оказываются тяжким бременем и, в конце концов, сводят с ума.

Быть неонатом Драконов – непрерывное испытание. Старейшины посылают их добыть артефакты и тексты, прежде чем Посвященные наложат на них лапы. Иногда неонатов бросают в опасные ситуации просто чтобы посмотреть, как они с ними справятся. Зачастую именно неонаты первыми входят в такие места, что мы называем «Драконьими Логовами» — зоны концентрации силы, которые представлены в головокружительном разнообразии. Будь то преднамеренно или случайно, оборотни, колдуны, феи, привидения, духи, ангелы и прочие сущности создают зоны, куда стягиваются сверхъестественные силы мира. Нам не всегда удается извлечь пользу из таких мест, но, когда мы их находим, мы почти всегда пытаемся. Порой, если неонат оказался неспособным, вылазка в логово может поставить окончательную точку в размышлениях, стоит ли его вообще держать.

Все это значит, что хоть Драконы и многого не знают о других сверхъестественных силах, они знают куда больше, чем большинство других ковенов. И Орден не просто хранит знания, а активно их использует. Мы постоянно загоняем себя в опасные ситуации, ведь если само наше существование требует преобразований к лучшему, так дело стоит риска.

Прозвища: Непокорные (внутри ковена), Драконы, Орден (или Орден Дракона за пределами ковена).

Концепции: Рисковый археолог, харизматичный лидер группы, занимающейся оккультными учениями, член подпольного клуба по боксу без перчаток, бесчувственный врач, эксцентричный писатель, самоубийца-неудачник.

Когда мы у власти: Из пяти основных ковенов у Ордо Дракул меньше всего шансов иметь власть над доменом Сородичей. В тех районах, где лидерами Сородичей оказываются Драконы, Когайон обычно попустительствует интригам других ковенов. Это не значит, что мы слабы. Это значит, что такие вопросы нас мало волнуют, и это часто раздражает соперников. Обычно Князь Драконов (или Воевода, если он в этом плане хочет придерживаться традиций) – это самый сильный и самый продвинутый в магии из всех вампиров домена. Он вполне способен справиться с наемными убийцами и врагами без посторонней помощи. Ему просто совершенно безразлично, почему вокруг него есть враги и убийцы. Такое отношение у лидеров других ковенов рождает чувство ослепляющей ярости и собственного бессилия, потому те могут захотеть выжечь домен Драконов.

Когда у нас проблемы: Драконов почти бодрит, когда их преследуют.Все, через что мы проходим, делает нас сильнее: Мы улучшаемся. Толкни Дракона – и скоро тебя сожрут.

VII

Единственное, чего боимся

Мертвый Лейтенант сконфужен. Его лицо затенено, но лампа освещает стол. Он вынимает дело из ящика. Начинает его просматривать, сортируя и перекладывая поближе фотографии и документы.

«Факты, факты. Тебе нужны только гребаные факты, а у меня только домыслы. Ну, ладно. Только факты».

«Во-первых. В последнее время подобное происходит все чаще и чаще. В смысле, Балтимор – не такой уж и старый город по масштабным меркам. Но это происходит. Все еще происходит. Убийства вампиров, совершенные, как полагаю, вампирами. При этом всех стандартных подозреваемых и врагов можно спокойно сбросить со счетов. Это Сородичи. Или кто-то вроде Сородичей. Они творят такие вещи, которые не по плечу обычному парню. Пробираются в такие места, куда дышащему нет пути. И вырезают наших».

«Во-вторых. Они совершенно непредсказуемы».Он откидывается на спинку стула и подталкивает досье ко мне. «У всех этих нападений прослеживается одна общая черта. Никто не улавливает каких-либо предпосылок, что эти нападения планируются. Никаких связей с политикой. Север страны, восток, запад, богатые кварталы, бедные. Никаких предпосылок».

«В-третьих. Единственная причина, по которой мы их называем Семеркой, в том, что после того, как они вырезают какого-нибудь несчастного уебка, они оставляют визитку».

Он показывает мне фото. Стена в захудалом жилом доме. Скелет в новом деловом костюме, остатки гниющей плоти на костях, череп отделен и аккуратно водружен на абажур.На стене кровью выведены три буквы. V, I и I. Римская цифра семь. «Арабскую семерку они никогда не оставляют, только римскую. Мы ее видим и считаем номером. Но, возможно, это и не цифра вовсе. Это может быть все, что угодно. Сокращение от, скажем, «Вампиры в инферно^[6]от английского «Vampires In the Inferno»». Или «Жертва неспособна спастись^[7]от английского «Victims’ Inadequate Escape»».

«Но это ж не начинается с буквы ‘I’», — возражаю я.

«Иди ты»,– отмахивается он. «Идея в том, что это может значить что угодно». Тема его уже разгорячила.

«В-четвертых. Они не вступают в разговор». Он достает показания свидетеля и, похоже, собирается их полностью зачитать мне. Нет, он передумал и отложил бумагу в сторону. «Итак. Был один чувак, Гусси Уимс, который присутствовал на кампусе Университета Джонса Хопкинса, мутный такой товарищ. Так вот. Он мне подписал показания, что видел тех, кто обезглавил Отца Эндрю. Говорит, что видел, как ублюдки появились и остановили Отца. И где-то с минуту они просто стояли на месте. Они не произнесли ни единого. Гребанного. Слова. И Отец Эндрю тоже ничего не сказал. Потом они его расчленили, а тот ничем не смог их остановить».

«Пятое. Если ты их засек, они до тебя доберутся. Хоть Уимс и заверял, что он в полной безопасности, что его никто не видел, на следующую же ночь после дачи показаний Уимса расчленили. Все части тела были сожжены – пять маленьких костерков. За исключением головы. И большая римская семерка на стене в его норе. Пока, Уимс».

«Шестое. За исключением случая с Уимсом, у нас нет никакого мотива. По крайней мере понятного нам».Одну за другой, он бросает на стол бумаги. «Священник Посвященных. Солдат Картианцев. Проститутка из Аколитов. Коп. Политик из городского совета. Никакого логичного объяснения почему».

Он делает паузу. Соединяет пальцы в шпиль. Лишь его кисти освещены. «Седьмое. Подчеркивает, насколько, блять, обстоятельно нам нужно к этому делу подойти. Каждое из убийств «Семерки» происходит в течение 72 часов после подтвержденного появления Совы. Когда замечают Сову, на этом месте жертвы нет. Возможно, это лишь совпадение. А возможно, тут есть связь. Это единственный повторяющийся сценарий, что мы можем проследить».

Я наклоняюсь, чтоб лучше рассмотреть бумаги. Он протягивает руку, захлопывает папку и забирает ее, прежде чем я успеваю вымолвить слово.

Интервью окончено.

Причины, по которым ты хочешь вступить в VII: Они безумны.Их нравственные принципы не допускают существования вампиров. Ими управляет нечто иное, и они не отвечают за свои действия. У них есть миссия. У них есть приказы. Они сдерживают древнего врага. Они страшатся чего-то более жуткого, чем Сородичи.

Общее представление: Это вампиры, которые охотятся на вампиров.За собой они оставляют останки своих жертв-сородичей, убитых порой с почти творческим подходом, а вместе с останками и три латинские буквы, из которых состоит римская цифра «семь». На видном месте, на стене, на листе бумаги или на дисплее. И все на этом. О них ходят тихие слухи и пугающие предположения. Страх перед VII – общая черта всех пяти великих ковенов.

Кажется, что существует некая связь между VII и Стриксами. Когда появляются Совы, охотники из VII где-то рядом. Но зачем? Они служат Совам или охотятся за ними? VII– инструмент уничтожения вампиров? Или они таким образом всего лишь ищут спасения от собственной зловещей немезиды?

«Это письмена на стене^[8]Выражение пошло из Книги пророка Даниила и означает скорую гибель или неудачу. В Книге Даниила, глава 5, царь … Continue reading»

 

Происхождение: Откуда появились VII– загадка. И как давно? Уходит их история во времена Рима? Или они – явление новое? Никто точно не скажет. Слухи о Семерке периодически проходят через Какофонию. Любой слух может быть правдой. Даже несколько слухов могут быть верны. Или ни один из них.

Они не осознают, что творят. Каждому вампиру из VII промыли мозги, и он охотится в пост-гипнотическом трансе, побуждаемый неясной целью, ведомый давно утраченным поводом. Любой вампир может быть одним из них, сам того даже не осознавая. Ты можешь быть одним из них.

Их разум и души были сломлены и заново выстроены Богом-Машиной, а теперь, подобно заводным трупам-куклам, они ведут исправительную работу, уничтожая других вампиров, или похищая их, чтобы те тоже смогли стать бездумными уничтожителями. Тольку Богу-Машине ведомо, почему в одном домене одновременно могут существовать лишь семеро, и почему они оставляют свою метку.

Ими руководит затерянный клан – князи города, уничтоженного во времена Ветхого Завета из-за гнева господнего, что обрушился на мертвых после некой устрашающей миссии, направленной на восстановление в глазах бога давно утраченных городских добродетелей. То, что выглядит как римская семерка, — на самом деле символ из давно забытого алфавита, знак забытого клана.

Есть вампиры, которым каким-то образом удалось вырваться из-под господства Стриксов (возможно, через некий ритуал, известный лишь вампирам из VII). И они теперь охотятся за Совами, их прислужниками и союзниками. Поскольку Сородичи не знают, кого запятнали Стриксы, жертвы VII кажутся случайными. Но их тщательно выбирают.

Они принадлежат к таинственному культу (сокращенное название VII), члены которого практикуют мощную форму магии крови. Они дают Сородичам простой выбор – присоединяйся или будь уничтожен. Вступление влечет за собой ужасные последствия, возможно, членам даже приходится продавать свои души.

Король людей, преданный Сородичами в Средние Века, породил семь кланов, которые сами стали Проклятыми, чтобы эффективней преследовать и уничтожать Сородичей. Кто знает, что они могут натворить, если когда-нибудь одержат верх?

Они – ненастоящие вампиры, а скорее сверхъестественные доппельгангеры вампиров, теневые сущности, возможно, создания или рабы Стриксов. Они отзеркаливают Сородичей. У каждого их них есть задача убить одного вампира, после чего сам убийца тоже перестает существовать. Лишь семеро существуют одновременно.

Их практики: Они охотятся безмолвно. Каким-то образом их жертвы тоже попадают под воздействие тишины, будто это какая-то ловушка или зараза. Им будто не нужно общаться.

Если они преследуют жертву более одной ночи, они не подают знаков и действуют достаточно эффективно, чтобы их жертва ни о чем не догадывалась. Еще больше пугает то обстоятельство, что для выполнения работы им может потребоваться лишь одна ночь. VII никого не предупреждают.

Три буквы «VII», оставленные на видном месте возле останков жертвы, зачастую оказываются единственным указанием, что преступление совершено именно ими.

Не все случаи, когда видели Стриксов, предшествуют убийству, совершенному VII. Но большая часть смертей, причиненных VII, имеет место после того, как видели Стрикса.

Как охотники и солдаты, эти вампиры сдержанны, эффективны и по-видимому безэмоциональны. Мало общего с горячими головами из Картианского движения или шумливыми Аколитами. Никто никогда не видел вампира из VII в неистовстве.

Учатся ли охотники из VII магии крови? Иногда они оставляют следы ритуалов – странные предметы, следы магического круга, и тому подобное, которые предполагают существование магической системы, неведомой другим ковенам.

Кажется, будто вампиров из VII не волнует, что с ними произойдет. Уничтожат ли они себя после выполнения миссии? Или считают себя другими?

Прозвища: Падшие Принцы, Преданные; Волхвы; Система; Божьи Каратели; Козыри; Самозванцы.

Стереотипы: Лишенный чувства юмора солдат; детектив с угрызениями совести; гонимый ужасом безумец; ничего не ведающий «спящий» агент; искатель мщения; мужчина или женщина вне времени; член культа.

Когда они у власти: VII не приходят к власти. Их бы воля, вампиры б исчезли один за другим, и вскоре не осталось бы ни одного вампира, даже из VII.

Когда у них проблемы: Никто не скажет, бывают ли у вампиров из VII проблемы. Они охотятся за Сородичами, а потом исчезают. Удачливый или пытливый неонат может когда-нибудь вызнать, куда они уходят и откуда появляются. Либо сам кончит одним из них. А до тех пор их пути остаются загадкой.

РАСПАВШИЕСЯ КОВЕНЫ

Время от времени ковены возникают и распадаются. Такое происходит еще со времен Камарильи, первого и, вероятно, величайшего из всех ковенов, который пришел к падению где-то веков 16 назад. О самой Камарилье мало что можно добавить. Она продолжается в Инвиктусе и Ланцеа Санктум, которые ее и разрушили.

Некоторые ковены продержались дольше, чем пару столетий. Как ни крути, теперь их не стало, но их следы сохранились. Ужасы, которые они за собой оставили, по-прежнему могут сказаться на любопытных или неудачливых неонатах. По слухам, некоторые ковены продолжают существовать -да, достоверное подтверждение их былого существования найти относительно легко, но все-таки существуют ли они сейчас?

Подожди, пока они до тебя доберутся, и, возможно, ты тогда узнаешь.

Легион мертвых

Легион Мертвых вел свое происхождение от Камарильи. Это вампирское правительство было распущено, и большая часть военного крыла присоединилась к Ланцеа Санктум, а позднее к Инвиктус. Но Легион, Мрачный Батальон, продолжил существовать как отдельный орган. Он отличался чудовищностью. Это была банда наемников по локоть в крови, сколоченная из кровопийц-головорезов, ассасинов и убийц, которые процветали в лихие времена темного средневековья. К IX веку кредо Мрачного Батальона упростилось до “выгода или смерть.”

Работа на того, кто больше заплатит, связана со своим риском. Слишком много предательств было совершено, слишком много отказов получено, слишком много взяток принято – и былое доверие было утрачено. Одного за другим, членов Легиона мертвых стали устранять. К XII веку не осталось никого.

До настоящих времен следы их наследия можно увидеть в музеях: меч с тысячелетней историей, чудесным образом сохранившейся, но несущий на себе известное проклятье; ржавое доспешное облачение, сокрытое в склепе, где водятся ужасающие разъяренные жертвы его носителя; горы проклятых монет, покинутые исполненными алчности солдатами Мрачного Батальона, ждут момента своего обнаружения, чтоб обрушить ужас на мертвых, которые все еще жаждут крови, славы и богатства.

Лагерь висельников

В определенном смысле позднее средневековье было золотой эрой мертвых. По Европе и Северной Африке шествовали мор и войны. Люди скрывались во мраке, в своих общинах, едва ли вообще куда-либо путешествовали за свою жизнь. Тракты и неосвоенные земли Европы стали опасными; нередки были истории об ужасных тварях, промышлявших на пустынных тропах севера.

На самом деле источником такой опасности были слабо сплоченные формирования, которых в конечном итоге стали называть Лагерем висельников.Твари, что пировали на живой крови одиноких путников. За определенную цену они организовывали беспрепятственный путь для других мертвых и заправляли тайными убежищами вдали от цивилизации, где Сородичи могли провести день. Лагерь висельников обеспечивал поддержание путей сообщения, благодаря которым было возможно существование вампирских ковенов.

По мере того, как мир живых становился относительно более открытым, маршруты стали более доступными для путников, а границы стали более оформленными и более эффективно охраняемыми. Мир закрылся для Сородичей; и мертвым стало сложней путешествовать. Достигнув пика своего существования в XVI веке, Лагерь висельников стал медленно приходить в упадок. Последний вампир из Лагеря висельников встретил свою окончательную смерть в 1892 г.

Для тех, кто знает толк в символах и древних сооружениях, тайные нехоженые места по-прежнему хранят память об укрытиях, в которых Лагерь висельников позволял мертвым сделать привал на своем пути. Но кто знает, что еще ждет своего часа в таких местах?

Детский крестовый поход

Сородичи – те, у которых еще осталась толика человеческой сознательности – смущаются обращать поистине невинных. Но так было не всегда. В течение более чем пяти столетий в период между XII и XVIII веками обращение детей было прерогативой Детского крестового похода; и наоборот, если дети были обращены, то Первое и Второе Сословия во многих доменах настаивали на том, чтоб таких детей передавали под опеку Крестового похода.

Ставший чудовищем ребенок — явление поистине ужасное. Он лишенный права вырасти, и, вполне вероятно, недостаточно зрел, чтобы справиться с физическими и моральными ужасами вампирского существования. Такие мертвые дети сами расправлялись с себе подобными, с жутковатым ликованием охотясь за братьями и сестрами, которые лишились рассудка. Но со временем стало ясным и для Инвиктус, и для Ланцеа Санктум в сотнях городов, что Детский крестовый поход так прогнил изнутри, как взрослым чудовищам и не снилось даже. Крестоносцы скрывали преступления обезумевших мертвых детей, которые занимали видные позиции в рядах самой группы. Дети заключали сделки с Совами.

Облавы имели место. Страшные вещи творились. Детского крестового похода больше нет – остались лишь смутные воспоминания старших Сородичей, несколько писем, единственная книга, отпечатанная под заказ в XIX веке. Но некоторые из его членов не ушли навечно. Немногие, лишь очень немногие, по-прежнему спят в тайных уединенных укрытиях — на заброшенных чердаках, в коллекторах, в пещерах. И если только эти твари пробудятся, эти ужасные дьявольские дети трагичного облика, то они могут попытаться снова шаг за шагом возродить свои традиции и снова начать Детский крестовый поход.

Десятый хор

Если Десятый хор^[9]идет отсылка к ангельской иерархии – в классической интерпретации у ангелов было девять рангов или хоров, … Continue reading и существовал за пределами неписанных легенд и устных сказаний, которые даже несколько чрезмерно отрицались отдельными Посвященными, то свидетельств тому сохранилось мало.

Елизавета Чумная Монашка порой рассказывает о братстве вампиров, которые верили, что их голодное посмертие является проклятьем божьим, и коль так, они должны отомстить небесному. В период между 17-ым и 20-ым веками, Хор разработал систему магии крови, привязанную к ангелам и демонам.

Они пили кровь ангелов. Они стремились уничтожить Бога. Одна история, рассказанная неонату Эфраимом Тенчем, Чудовищем Аттоксетера^[10]городок в Великобритании, графство Стаффордшир, прим. перев., повествовала о том, как вампир обратил ангела. Или стал ангелом-кровопийцей (Ефраим четко не помнит, как было дело). Имело ли это символический смысл? Прибегали ли члены Десятого хорак метафорам? Существовал ли вообще Десятый хор?

Последний случай, когда хоть кто-то что-то слышал о Десятом хоре, имел место еще при Лондонском блице^[11]бомбардировка Великобритании нацистской Германией в период с сентября 1940 г. по май 1941 г., прим. перев..

Если бы дневник или гримуар с идеями этих мертвецов-богохульников выплыл на поверхность, чего бы он стоил? Кто – или даже что – был бы готов на все, чтобы заполучить его?

Существует ли Десятый хор и ныне?

 

Перевод — О. Петриченко.